ответил, что знает бургунда под таким именем. Тогда Аттила спросил, нет ли у того Гуннара сестры, и франк сказал, что есть и зовут ее Гудрун. В то же мгновение сердце оборвалось в моей груди, потому что накануне ты сказала мне свое настоящее имя. И тогда я понял, что в своем повествовании ты упомянула о бургундах не потому, что они украли меч у твоего драгоценного Сигурда, а для того, чтобы отвести меня как можно дальше от истины. И вспомнил я, что несколько лет назад мы истребили племя бургундов. И все стало так ясно, что я не понимал, как Аттила сам не видит этого. Я обрадовался, когда после этого мы заговорили о грядущем походе, но то, что я услышал, меня испугало.
Позже я догадался, что твое имя сыграло ключевую роль. Пока Аттила не знал, как тебя на самом деле зовут, франки не опровергли твою историю, а подтвердили ее. Все же я был рад, что Аттилу тогда занимало слишком много вопросов сразу, и когда наша встреча окончилась, я подумал, что он уже забыл о Гуннаре. Но позже, когда мы с Аттилой остались наедине, он спросил меня, не кажется ли мне, что ты можешь иметь отношение к этому бургундскому Гуннару. Я же ответил, что даже если и так, то я не вижу в этом ничего опасного, поскольку Гуннар, скорее всего, был братом той женщины, на которой женился твой Сигурд, то есть человеком, с которым ты никогда не встречалась. А значит, Гуннар, о котором ты говорила, чьи песни так трогали твое сердце, был родом из совсем другого племени. К тому же я слышал, что имя Гуннар распространено среди гаутов. И снова Аттила показался мне удовлетворенным.
Я не знаю, что случилось, Гудрун. Может быть, он заметил, как я побледнел, когда он задавал свои вопросы франкам. Или как я сжимал пальцы на мече, когда он спрашивал меня… В общем, когда мы столкнулись в поле с римлянами и гаутами, до Аттилы дошел слух о том, что рядом находились бургунды во главе с братьями, Гуннаром и Хёгни. И тогда он обратился ко мне, и сверкая зловещим блеском в глазах, сказал, что хочет получить головы этих братьев, чтобы раз и навсегда отсечь возможную связь между ними и женщиной, принесшей ему меч богов. Я возразил, заметив, что, по-моему, сейчас стоит заниматься всеми нашими врагами, а не пытаться выделить отдельных людей. Тогда он посмотрел на меня с подозрением и крикнул: «Иди же, и принеси мне их головы сам!» — Эдеко стих.
Я почувствовала, как подгибаются мои колени.
— Продолжай, — прошептала я.
Эдеко еще немного помолчал.
— Понимаешь, Гудрун, — заговорил он. — Аттила меня тоже испытывал. У меня не оставалось выбора… — И он снова сорвался с места и смолк. Голова его безвольно свесилась вниз.
Эдеко ездил взад и вперед мимо меня. Наблюдая за ним, за каждым шагом его коня, я ощущала спокойствие и пустоту, как будто чья-то чудовищная рука вырвала из меня все внутренности, оставив лишь пустую оболочку. Я была благодарна темноте за то, что не видела лица Эдеко. Он убил моих братьев, а я сделала вид, что не узнала их. Мы оба прошли испытания Аттилы. Но для чего? Я вытащила из одежды камень Сагарии и приложила его к губам.
— Один из пленных показал нам твоих братьев, и я легко их нашел. Гуннар геройски сражался со мной, сначала молча, но потом, поняв, кто перед ним, он крикнул: «Так вот до чего дошло? Теперь гаут бьется с гаутом?» И под пристальным взглядом Аттилы, вонзая клинок в его тело, я ответил ему: «Сейчас гаут гауту враг, но, может быть, так будет не всегда. Среди нас живет женщина, которая ищет смерти для Аттилы, чтобы гауты снова стали братьями». И Гуннар упал с улыбкой на лице, клянусь тебе, Гудрун. Мне не удалось успокоить сердце второго твоего брата, потому что пока я с ним бился, откуда ни возьмись, появился Орест и убил его.
Дальше Эдеко двигался в полном молчании. Я вслушивалась в ритм безостановочного хода его коня и ни о чем не думала. Эдеко обогнул хижину раз двадцать, прежде чем заговорил снова.
— Я понимаю, что сейчас не время рассказывать тебе о битве, но мне может не выпасть другого шанса, поэтому воспользуюсь этим. Я буду краток, хотя мне бы хотелось обсудить с тобой многие детали. Попытайся выслушать и запомнить все, что я тебе скажу. Ты поймешь позже, когда придешь в себя, — Он помолчал, будто ожидая возражений, затем продолжил: — Мы двигались вдоль Рейна, и многие города покорились нам. Аттила был очень доволен и уверен в том, что это принесет нам победу. Но, дойдя до Орлеана, мы наткнулись на отпор величайшей армии из всех виденных нами: римляне, франки, бургунды, вестготы… да, Гудрун, даже вестготы, старинные враги Аэция, вышли с ним против нас.
Много крови было пролито обеими сторонами, но все же мы оказались более сильным противником. Именно в это время твои братья… были убиты. Вскоре после этого погиб Теодорик, король вестготов. И тогда вестготов обуяла ярость, и, несмотря на долгий бой, стали они биться так, как не бился ни один смертный. К концу дня Аттила начал поговаривать о поражении, сначала в гневе, потом со смирением. С наступлением ночи он приказал нам поставить повозки в круг и вошел в этот круг с теми, кто был ему дороже всего. Он велел нам готовиться к смерти. Нас окружали враги, и Аттила считал, что они в конечном итоге заморят нас голодом. Для себя же он соорудил погребальный костер из седел, собираясь зажечь его утром и взойти на него, чтобы никому из врагов не досталась честь умертвить Аттилу своим оружием. Затем он так красноречиво говорил о своей жизни и о том, как распорядился ею, что некоторые из нас плакали.
Когда приблизился рассвет, он приказал каждому из нас поведать о своей любви к нему, чтобы в те минуты, когда мы больше всего боялись за собственные шкуры, нам пришлось хорошенько подумать над тем, чем нам так дорога жизнь Аттилы.
Но когда солнце взошло, мы выглянули из-за повозок и поняли, что вестготы, франки и римляне отвели свои войска. Аэций, должно быть, нашел способ вернуть гаутов домой, и нам стало ясно, что он приглашал и нас к отступлению. Почему Аэций дал нам эту возможность — до сих пор остается для меня загадкой. Вероятно, он решил обменять эту свою щедрость на великие блага в будущем. Я сказал Аттиле, что, скорее всего, это меч войны повлиял на разум Аэция. Я все время думал о том, что будет с тобой теперь. Если Аттила верил, что меч приносит ему удачу, не станет ли он винить его и Гудрун в своих поражениях?
Дозволенное бегство — большее бесчестье, чем поражение в битве, но Аттила дорожит своей жизнью не меньше любого другого и поэтому отдал приказ отступать. И за всю эту долгую дорогу домой Аттила не проронил ни слова. Подойдя к городским воротам, мы узнали новости гораздо хуже. Ты знаешь, Аттила пообещал Феодосию, что откажется от земель к югу от Дуная. Но когда Феодосий умер и его место занял Маркиан, Аттила снова потребовал земли себе. Отправляясь в поход, Аттила оставил довольно большую армию, чтобы присматривать за этой страной. До нас добрался гонец с сообщением о том, что Маркиан со своими войсками истребил большую часть наших людей и снова присоединил провинцию к Восточной империи. Удивительно еще, что Маркиан не пошел сюда и не взял город Аттилы!
Услышав эти вести, Аттила тут же велел одному из воинов отправляться в город и убедиться, что ты сидишь в своей хижине. Говорю тебе, Гудрун, то, что известие о поражении вызвало у него желание проверить, где ты, напугало меня несказанно. Затем, не сводя с меня глаз, он приказал остальным держаться от тебя подальше и ни при каких обстоятельствах не говорить с тобой до тех пор, пока ты не придешь в его дом и не увидишь мертвые головы. Нам просто повезло, что ты опоздала. К тому времени все любимцы Аттилы уже находились внутри, а я выехал для выполнения приказа, который он отдал специально для того, чтобы отослать меня подальше. Те люди, с которыми я разговаривал тогда, когда передавал тебе предупреждение, стояли слишком далеко от Аттилы, чтобы слышать его приказ. Во всяком случае, они ничего мне не сказали, когда заметили, что я говорю с тобой. Аттила, пославший за мной позже, сообщил, что доволен твоей реакцией. Эти слова наталкивают на мысль, что меня он тоже больше не подозревает.
Я даже не представляю, что он предпримет дальше. Мне неизвестно, по-прежнему ли он собирается жениться на тебе. Но ты можешь быть уверена: я изо всех сил буду убеждать его в том, что меч еще принесет удачу, как и та женщина, которая передала этот дар богов. Я предпочту видеть тебя замужем за другим, чем отверженной… или мертвой.
Я сказал все, что хотел, Гудрун. Охранник, место которого я сейчас занял, — мой должник, потому что я спас его жизнь на поле боя. Он вскоре вернется, а ты должна поспать. Тебе скоро понадобятся все твои силы. Помни: тебе ни в коем случае нельзя входить в дом Аттилы или его опочивальню, если до этого дойдет, с грустным лицом и опухшими глазами. Ты должна оставаться безразличной к тому, что видишь во дворе. Мы слишком близко подобрались к цели, чтобы совершать ошибки.
Будто бы ожидая от меня ответа, Эдеко еще немного постоял рядом, затем тронул поводья и
