полка. Часто бывая на старте, он лично руководил полетами.
Больше доверять командованию полка стал генерал Юханов. Хотя случались и недоразумения, которые, впрочем, удавалось в конечном счете развеять.
В связи с этим вспоминается следующий эпизод. Когда-то у летчика Заики нашли какие-то шероховатости в технике пилотирования, и с той поры экипаж на задание не планировался. Я проверил Заику — всё в порядке, проверил экипаж по вопросам навигации — остался удовлетворен ответами. И я решил выпустить экипаж Заики на боевое задание. Погода была благоприятная.
— Самое главное — связь с землей, — напутствовал я Заику перед вылетом.
Когда самолет ушел на задание, раздался телефонный звонок.
Кто выпустил Заику без моего разрешения? — спросил генерал Юханов.
— Я, товарищ генерал, лично проверил экипаж.
— А вы подумали о последствиях? Подумали о судьбе неподготовленного экипажа?
Я командир полка и ответственность за последствия беру на себя.
— Имейте в виду, если что — головой отвечаете.
— Совершенно верно, товарищ генерал, головой.
Теперь всё моё внимание — Заике. Сейчас он произведет бомбометание. Еще несколько минут — и ляжет на обратный курс. В этот момент связь прерывается. Хожу сам не свой…
Уже другие экипажи идут на посадку. По расчету времени скоро должен показаться самолет Заики, а его нет. Топчусь вокруг стартовой радиостанции, волнуюсь, жду. Нет связи. Нет Заики, как в воду канул.
Но вот послышались первые позывные ближней радиосвязи.
— «Береза», «Береза», я «Клен-12», разрешите посадку…
Оказалось, над целью осколком вражеского снаряда радиосвязь была выведена из строя и летчик пилотировал по визуальным ориентирам. Это трудно даже для опытного экипажа. Но молодой штурман Барсуков привел самолет.
Так экипаж Заики получил боевое крещение и на следующую ночь планировался без всяких препятствий.
Я осваивался с ролью командира полка. Боевая работа части входила в необходимое русло. Люди повеселели, в их облике и манере вести себя появилась этакая молодцеватость. Недаром говорят: когда дело спорится — и жить веселей. Больше, чем обычно, забавлял друзей добродушными шутками неистощимый остряк Робуль.
Как я уже упоминал, Володя Робуль по прибытии в часть получил назначение в мое звено. После непродолжительной тренировки он стал выполнять самые сложные задания наряду со «стариками». Я очень ценил боевые качества этого летчика. Но он обладал и другими достоинствами. Робуль был полон оптимизма, энергии, любви к людям. Его обаятельная улыбка, — без улыбки я вообще его не представляю, — его склонность к юмору способны были оказать благотворное влияние на самого черствого человека. Одного его присутствия было достаточно, чтобы у всех создалось хорошее настроение. Особенно большое значение это имело перед вылетом.
Теперь мы снова в одном полку. Он командир звена. Два боевых ордена Красного Знамени украшают грудь Владимира Робуля. Ему доверяют выполнение самых сложных заданий.
На опыте Робуля мы учим летный состав грамотной, бережной эксплуатации боевой техники. По нормативам, моторы, выработавшие положенный ресурс, подлежат замене. Робуль взялся на своем самолете продлить их жизнь и под наблюдением инженера полка Мизина налетал сверх нормы еще пятьдесят часов. Это было большим вкладом в использование дополнительных резервов боевой техники.
Владимир Данилович Робуль бомбил военный объект в глубоком тылу противника и не вернулся с боевого задания. О том, что с ним произошло, я расскажу в своем месте, а пока хочу рассказать еще об одном характерном боевом полете в нашем полку.
5 мая 1944 года полк получил задание разрушить укрепления противника в восточной части Кенигсберга, для чего были подвешены тонные бомбы. Погода была очень плохая, и экипажи в ожидании сидели на КП.
Уже на исходе третий час. Разведчик подтвердил нелетную погоду в районе цели. Ждали отбоя. Но вот поступило приказание срочно выпустить несколько экипажей на станцию Резекне-товарная, где скопилось много эшелонов с техникой противника и боеприпасами. Предельное время взлета — 3.00, кто не успеет к этому времени взлететь — в воздух не выпускать.
Взлетело три самолета: Новиков, Царев и Нижнековский. Тонные бомбы заменять не было времени, так и полетели. Над целью предполагалась высота облачности не менее 1000 метров.
На всем маршруте облачность была очень низкой: 100–300 метров. К цели она стала подниматься. Над целью высота всего 600 метров.
Первым обнаружил цель экипаж И. В. Новикова. Штурман Н. И. Стрельцов вывел корабль точно на цель.
— Командир, цель перед нами, что будем делать, ведь высоты нет для тонной бомбы.
— Будем выполнять задание. Как только бомбы оторвутся, сразу на набор высоты, в облака.
— Есть выполнять задание! Боевой курс.
Тонная бомба, видимо, угодила в эшелон с боеприпасами. Самолет взрывной волной забросило в облака, он попал в хаотические потоки воздуха, вывалился на крыло из облаков; летчик не успел сориентироваться, как очередным взрывом самолет снова забросило в облака. Он неуправляем. Штурман воткнул свою ручку управления — помогает. С большим трудом Ивану Васильевичу Новикову удалось справиться с самолетом. Он вышел из сферы взрывов, где продолжала бушевать огненная стихия так, что экипажи Царева и Нижнековского не могли сразу подойти к цели и бомбили некоторое время спустя. Самолет Новикова, казалось, повреждений не имел, но вел себя очень странно: он был затяжелей и слабо реагировал на рули управления. Все виды связи с самолетом прерваны. Я в напряжении жду на старте. Уже утро. Прилетели Царев и Нижнековский. Но вот спустя какое-то время прилетел и долгожданный самолет Новикова. Моторы работают на повышенной мощности. Он как-то вяло зашел и неуклюже сел.
Все удивлялись, как только на нем долетели. От встряски вышли из строя все средства связи, турель заклинило, а самолет настолько был деформирован, что ремонту не подлежал, и его списали разобрали на части.
Экипаж явно шел на риск, но другого выхода не было: цель нужно было поразить. Боевое задание выполнено.
Став командиром полка, я впервые по-настоящему понял, какую неимоверно трудную и необходимую работу выполняет БАО. На него, на наш батальон аэродромного обслуживания, ложилась вся тяжесть работ по подготовке и содержанию в исправности взлетно-посадочных полос. Да разве только это! За всю войну ни разу мы не, испытывали перебоев в снабжении. Удивительно прожорлива боевая техника! Сколько горючего, смазочных материалов, сколько бомб и многого другого требуется, когда самолеты совершают по два-три вылета в ночь. И всё это должно быть своевременно доставлено на склады, а оттуда — к машинам. Кто в ответе? Безотказный, работящий, неутомимый БАО.
Нам предстояло перебазироваться на новое место. Боевая деятельность не прекращается ни на день, а к месту назначения уже ушли эшелоны со всем необходимым для встречи полков.
Тяжело… — вздыхал иногда командир БАО Владимир Семенович Берновек. — Знаете, в чем основная трудность? Молодежь от нас всеми правдами и неправдами стремится на передовую. А кто остается? Люди пожилые, из тех, кто воевал еще в первую мировую, в гражданскую. Это наш постоянный состав…
Подполковник Берновек был авторитетным, преданным делу работником. С большой признательностью я вспоминаю вклад БАО в боевые дела нашего полка.
Вспоминая о работниках БАО, не могу не рассказать об одном скромном рядовом труженике, человеке с большой душой и добрым сердцем — Федоре Труще. До войны он работал шофером в одном из колхозов, где-то на Кировоградщине. Часто ездил в командировки. Так было и на этот раз. Федор отбыл в очередную командировку в Смоленскую область, и там его застала война.
Вместе с автомашиной его мобилизовали и направили в БАО, обслуживающий авиачасть. С января
