42-го этот БАО обслуживал наш 748-й полк, и здесь я узнал Труща. Он возил летный состав на аэродром и с аэродрома на своем стареньком автобусе ГАЭ-230. Он ничем не выделялся среди других таких же скромных тружеников, одевался не броско, но всегда по форме. Огрубелые руки и обветренное лицо свидетельствовали о его профессии, о работе на открытом воздухе. Типичный крестьянин, переодетый в военную форму, которая сидела на нем как-то мешковато, не по-военному, хотя и придраться было не к чему. Никакая служба не подействовала на его язык: разговаривал он на своем местном украинском диалекте, что порой вызывало у собеседников дружескую улыбку. Скажем, вместо «подполковник» он говорил «пивполковнык».
Наблюдая за работой боевых экипажей, он как бы терзался тем, что несет значительно меньшую нагрузку, чем они, и свой вклад в общее дело старался дополнить усердием, заботой, вниманием к своим пассажирам. А как он болезненно переживал, если экипажи не вернулись… Обычно его работа заканчивалась тогда, когда после полета он привозил летчиков в столовую. Если же один из экипажей не вернулся с задания, Федя не уедет с аэродрома до утра.
— А вдруг я только уеду, а они прилетят? Люди пешком добираются домой, а шофер спит. Нормально ли? Нет, буду ждать.
В БАО много скопилось ватных чехлов от моторов самолетов. И вот Федора осенила мысль: ведь летчики летают на большой высоте, а там, говорят, очень холодно и они мерзнут. И он организовал вокруг себя целую артель, и в свободное время его помощники вручную шили телогрейки и раздавали летным экипажам. Правда, вскоре летчики получили телогрейки фабричной работы, и «артель Труща» была немного огорчена тем, что у них появился серьезный конкурент…
Служил Федя добросовестно, одиночество переносил молча. Люди получали письма, сами писали, а ему некому писать, не от кого получать. Семья — на оккупированной территории. Но когда в 43-м началось освобождение Украины, командир БАО В. С. Берновек, желая как-то отметить трудолюбие Труща, сказал:
— Слушайте, товарищ Трущ, вы, кажется, из Кировоградщины?
— Да.
— Дома не хотите ли побывать? Ведь третий год воюете.
— А кто же летчиков возить будет?
— Найдем замену.
И Федя уехал на две недели навестить жену. В нормальных условиях, чтобы съездить домой, ему потребовалось бы два дня, а Федя добрался только на восьмой день. И по его расчетам, чтобы вовремя попасть в часть, нужно сегодня же возвращаться.
Жены Федор дома не застал — она уехала в другое село за продуктами. В доме собрались старики- односельчане. Они посидели часа три, побеседовали о боевой службе и о хозяйстве на селе; Федор распрощался с односельчанами и отбыл в обратный путь. Правда, немного просчитался и в часть прибыл… на два дня раньше.
— Ну, как там дома, всё в порядке? — спросил его при встрече Владимир Семенович.
— Все гаразд.
— Как жена?
— Та ничего…
— Так он же не видел жены, — добавил кто-то из его друзей.
— Как не видел? — удивился командир. И узнав, в чем дело, командир вторично дал Федору отпуск.
Хорошие воспоминания о себе оставил у нас, летчиков, этот скромный гвардии рядовой Федор Трущ из Кировоградщины.
В мае полк перебазировался. Мы обосновались на аэродроме, расположенном между шоссе, ведущем на Киев, и Десной. Вдоль Десны тянулся широкий луг — ярко-зеленый травяной ковер, усеянный цветами. За лугом перелески, а еще дальше — поля, поля… На соломенных крышах хат заботливые аисты…
Красота невыразимая! Но война продолжается, и некогда любоваться творениями великого художника — природы.
Техсостав разместился возле аэродрома, а летный состав — в соседнем селе.
В воскресенье мы с замполитом Виноградовым и командирами эскадрилий побывали в хатах, где квартировали наши летчики, проверили, как они устроены. Всюду хозяева встречали нас с большим гостеприимством. Чувствовалось, что к поселившимся у них воинам родной армии они относятся с трогательной любовью и глубоким уважением.
Самолеты стояли в огромном старом фруктовом саду, хорошо замаскированные. Аэродром тянулся узкой полоской вдоль дороги с севера на юг. Взлетать можно было только в двух направлениях. Летное поле имело много неровностей, и работникам БАО пришлось немало потрудиться, чтобы привести взлетно-посадочную полосу в надлежащий вид.
Началась боевая работа, и нас стала беспокоить немецкая авиация. Надо было принять меры, чтобы обезопасить себя от возможного налета.
Единственным средством была тщательная маскировка и четкая организация взлета и посадки самолетов.
На самолете ПО-2 я облетел полосу леса вдоль Десны. Выбрал поляну километрах в семи, по своим очертаниям сходную с нашим аэродромом. Решено было оборудовать там ложный аэродром.
Составили план, начертили схему, и аэродромная рота приступила к делу. Устроили ложную стоянку самолетов, изготовили несколько крестовин с аэронавигационными огнями, установили световые посадочные знаки. Привезли несколько бочек с отработанным маслом для имитации пожаров. Вырыли траншеи для дежурной команды, провели телефонную связь — и ложный аэродром готов.
Во время боевой работы дежурная команда — на месте. В случае воздушной тревоги ложный аэродром зажигает огни. Если гитлеровцы бомбят — поджигается масло.
Второе мероприятие — маскировка истинного аэродрома во время старта. Поменьше «иллюминации» во время взлета.
На старте находился специальный пункт связи — переоборудованный автобус, в котором были установлены радио- и телефонная станции. Там дежурили радист и телефонистка. На крыше автобуса установлены турельный прозрачный колпак, пульт управления световой сигнализацией, микрофон для радиопереговорной связи с экипажами самолетов. Пункт связи в автобусе был оборудован по проекту и при участии бывшего командира полка Балашова. Наша задача теперь — совершенствование управления самолетами именно на взлете.
Предстоит вылет на боевое задание. Стартовые огни выключены, горит только одна лампочка у старта и далеко, километра за два от аэродрома, яркий костер, показывающий направление взлета.
Каждый летчик, садясь в самолет, устанавливает радиосвязь с руководителем полета. Командиры эскадрилий по радио докладывают о готовности. Время взлета каждой эскадрильи строго определено планом.
— Первая эскадрилья к взлету готова.
— Разрешаю выруливать.
Самолеты без аэронавигационных огней по кривым извилистым тропам выруливают в полной темноте из сада, в порядке установленной очереди подруливают к старту.
— Я «Береза-1», разрешите взлет.
— «Береза-1», взлет разрешаю.
Оторвав машину от земли, летчик включает на несколько секунд огни, чтоб со старта видно было, что он взлетел, и немедленно гасит их. На взлет пошел следующий.
Если кто-нибудь из летчиков не может сразу сориентироваться, он просит на секунду включить стартовые огни.
Из ночи в ночь мы совершенствовали отработку взлета в темноте. На это обратили внимание командир и замполит корпуса.
Однажды выпускаю самолеты на задание, всё идет нормально, как вдруг один самолет выскочил на старт вне очереди.
— Я «Береза-20», разрешите взлет. — Это Тихонов.
