делам, а он остался выяснять отношения с Молодчим и его друзьями.
Летчики сознались, что пошутили: выкатили самолет на взлетную полосу и подняли хвост повыше, чтобы со стороны это выглядело как авария. Им, видите ли, хотелось облегчить участь командира полка, сократить время проверки. Федяшин ворчал, но совершенно беззлобно:
— Ах проказники, ах шутники! Вы же могли погнуть винт…
— А мы осторожненько, товарищ полковник.
Закончив проверку, Федяшин улетел в другие полки, а проделка летчиков еще долго оставалась предметом шуток.
В их озорстве было что-то детское. Наверно, этим сильным, мужественным людям, не раз глядевшим в глаза смертельной опасности, порой нужна была какая-нибудь разрядка…
Враг под большим натиском отступал всё дальше и дальше на запад, но конца войны еще не видно, и полк работал с большим напряжением. В полк вливаются всё новые боевые экипажи, но вызывает глубокое уважение боевая работа тех, у кого за 100, за 200 боевых вылетов, а они, не снижая темпов, продолжают летать. Это такие, как Александр Молодчий, Михаил Брусницын, Михаил Писарюк, Семен Нижнековский, Павел Тихонов, Николай Харитонов, Федор Титов, Владимир Робуль и другие. Ребята летали за себя и за тех парней, что не вернулись с боевых заданий.
Весной 1944 года весь мир облетела весть о мужественных молодогвардейцах Краснодона. А летом рабочие Ворошиловграда на собранные средства приобрели боевой самолет и вручили его своему земляку Александру Молодчему с наказом бить врагов, отомстить им за смерть молодогвардейцев. Через весь фюзеляж боевой машины летчик Мандрыгин написал: «Олег Кошевой».
Запечатлелся в памяти боевой вылет при заходящем солнце. Я выпускаю самолеты засветло. Первой вылетает 1-я эскадрилья, а с ней первым — ее командир, неутомимый Саша Молодчий. А на борту золотисто-красными буквами — как приговор фашистам — символичная надпись. Получив добро на взлет, почти с ходу поднялись братья по борьбе с фашизмом Саша Молодчий и «Олег Кошевой». За себя и за того парня, разменяв четвертую сотню боевых вылетов…
Боевая работа шла своим чередом. 2-й гвардейский полк считался одним из передовых. Указом Президиума Верховного Совета СССР полк был награжден орденом Красного Знамени. Трем летчикам было присвоено звание Героя Советского Союза. Героями стали молодые летчики Харитонов и Титов и ветеран полка бесстрашный Паша Тихонов. Многие пилоты, штурманы, стрелки, техники получили ордена и медали. Ордена Красного Знамени были вручены мне и моему заместителю по политической части подполковнику Виноградову. Стилем своей работы он напоминал мне комиссара 16-го полка Михаила Ивановича Хренова — такой же скромный, выдержанный, целеустремленный, всегда с коллективом, постоянно готовый прийти на помощь добрым советом, поддержать каждое полезное начинание. По-партийному принципиальный, он снискал большое уважение всего личного состава.
Полк вышел в число передовых благодаря самоотверженности боевых экипажей, четкой работе штаба, технического состава. Его успехи были бы невозможны без хорошо поставленной партийной, политико-воспитательной работы.
Неоценимый вклад в общее дело внесли инженерно-технические службы, служба связи, наш ближайший тыл — БАО.
Пишу в прощальном тоне потому, что через некоторое время я тяжело заболел, был отправлен в госпиталь и после перенесенной операции признан медицинской комиссией к летной службе не годным. Со 2-м гвардейским полком пришлось распрощаться. Но время, прожитое в этом полку, навсегда осталось в памяти.
Через полгода я добился восстановления в праве летать, возвратился в строй, но конец войны встретил уже в другой части — в 21-м гвардейском авиационном полку.
Расскажу, как обстояли дела в соседнем 16-м полку, в моей прежней боевой семье — 3-й эскадрилье, где я часто бывал в гостях.
Командир полка Афанасий Иванович Рудницкий в октябре 1943 года при выполнении боевого задания был сбит, весь экипаж погиб. После него полком временно командовал Дмитрий Васильевич Чумаченко. Затем его перевели в другую часть. Теперь командовал полком Анатолий Маркович Цейгин — инициативный и энергичный офицер, прекрасный летчик. В полку его уважали и любили. Когда Цейгин летал на боевые задания, он всегда брал с собой стрелком-радистом Василия Максимова. У этих двух людей, несмотря на большое различие в звании и должности, сложились особенно теплые дружеские отношения.
Радовало меня, что мои бывшие питомцы Шабунин, Чижов и Гончаров по-прежнему на хорошем счету. Шабунин как специалист по аэрофотосъемке был известен всей дивизии, Чижову тоже поручались ответственные задания.
Не отставал от них Гончаров.
Однажды полк получил задание поразить железнодорожный узел, расположенный на территории нашей временно оккупированной врагом Прибалтики. Метеорологи обещали над целью высоту облачности 1500 метров, но на маршруте погода была плохая, тучи прижимали к земле. Гончаров решил пробиваться вверх. Началось небольшое обледенение, но лететь можно, и он продолжал набор высоты. За облака вышел на высоте 4000 метров. В пятидесяти километрах от цели начал снижаться.
Из облаков Гончаров вышел на высоте 500 метров, обнаружил железную дорогу, а вскоре и узел. Цель была открыта, хорошо просматривалась. Противник, видимо, не ожидал налета. Сбросив бомбы, летчик стал набирать высоту. Внизу прогремели взрывы, зарево осветило облака — самолет летел в ярко- оранжевой облачной массе, а вспышки всё продолжались.
Летчика заинтересовало, что происходит на земле. Он вышел из облаков и увидел огромный пожар и продолжавшиеся вспышки взрывов. Одно было странно: почему ни до, ни после него никто больше не бомбил эту цель? Где остальные самолеты?
Прилетев на свой аэродром, Гончаров доложил о выполнении боевого задания и о сильном пожаре. Ему не поверили.
— Не могли вы быть над этой целью, все экипажи вернулись из-за плохих метеорологических условий.
Гончарова это недоверие обидело. Он обратился к Цейгину.
— Товарищ командир, я могу повторить полет. Пожары за это время не могли погаснуть, а погода совсем неплохая. Посадите со мной контролера, если не верите.
Он так упорно настаивал на повторном полете, что Цейгин позвонил в штаб дивизии. Экипажу разрешили повторить полет с контролером на борту. Взяв с собой начальника отдела боевой подготовки, бывшего штурмана, Гончаров вторично пошел на ту же цель. Он в точности повторил весь полет: так же пробивал облака, шел за облаками, так же вышел на цель.
Зарево было заметно еще издали. На этот раз самолет встретили с земли беспорядочным огнем зенитной артиллерии. Сбросив серию бомб, Гончаров развернулся на обратный курс. Репутация экипажа была восстановлена. Благодаря своему мастерству Гончаров сделал то, что не удалось выполнить нескольким другим однополчанам.
В целом дела у моих соседей шли хорошо. Увеличилось число хорошо подготовленных экипажей, умножились боевые успехи. Командиру 2-й эскадрильи, ветерану дивизии Семену Полежаеву было присвоено звание Героя Советского Союза, Володя Шабунин и Женя Гончаров были награждены орденом Ленина, Чижов — орденом Красного Знамени. Получили высокие награды и другие экипажи. Для полка это был большой праздник. Состоялся митинг. На торжество Михаил Иванович Хренов пригласил и меня как бывшего командира эскадрильи. Я от души поздравил своих товарищей. Их праздник был и моим праздником, я радовался боевым успехам друзей.
«Полоса удач», однако, скоро кончилась, на эскадрилью обрушилось несчастье. В начале мая полк вылетел на боевое задание в помощь белорусским партизанам. Немецкие каратели окружили партизан, силы были неравные, требовалась помощь с воздуха. Из этого полета не вернулся экипаж Чижова.
Три боевых друга, командиры звеньев 3-й эскадрильи Шабунин, Чижов и Гончаров, со своими штурманами Московским, Жеребцовым и Згеевым жили в одной комнате. Шесть человек. Но им не было тесно. Боевая работа их так сдружила, что они были словно одна семья. Теперь две койки стояли
