играла улыбка, и она мне не понравилась.
– Так точно, я! – Наверное, я должен был вытянуться и отрапортовать, как положено, но мне не хотелось перетрудиться и упустить чего-нибудь важного. К тому же эта улыбка… Я вздрогнул.
– Награды небось хочешь? – еще шире улыбнувшись, спросил князь.
Издевается, мне б только не на кол, в петлю еще стерплю, хотя из набора наград, обещанных улыбкой, я бы предпочел топор. А чего это я на себя тоску нагоняю? Я ж как никак герой, я Грамаля поймал, я его сюда привез. Какая, к чертовой матери, награда из топора, незачем меня с палачом знакомить, не время еще, да и не за что.
– Да нет, я свое уже получил, – слегка успокоившись и с наглой улыбкой нагнав себе уверенности, ответил я.
(Впрочем, князь, есть у меня к тебе одна просьба. Хочешь наградить – прибей Грамаля, пока поганый старикашка не разорался на весь мир, кто такая Адель. Жаль только, вслух я этого сказать не могу. Боязно чего-то.)
– Ну, ну, перестань, – махнул рукой князь, – знаю я, как живется на солдатское жалованье. Офицерье небось прикарманивает половину? Да ты говори, говори. Смелее, не бойся, – приказал он.
Капля пота сорвалась с плеча и устремилась по спине вниз, оставляя за собой дорожку. Щекотно, черт ее дери. Я повел плечами, стараясь размазать капельку одеждой или хотя бы почесаться. Князь взглянул на меня.
– Я понимаю, – сказал он. – Ты боишься, это естественно. Не станешь же ты доносить на офицеров в присутствии одного из них. – Он как-то слишком по-доброму улыбнулся и даже подмигнул мне как старому другу. – Ден! – крикнул он, слегка отвернувшись от нас, на крик примчался мальчонка лет пятнадцати. – Проводи сержанта и лейтенанта в кладовую, пусть выберут себе что захотят. Солдат на кухню и накормить! Да, и выдай им трехнедельное жалованье.
Их на кухню, а меня в кладовку! Я тоже на кухню хочу! Не надо мне награды, жрать давай! Но к моим мысленным воплям никто не прислушался. Меня редко кто слушает, хотя князь и сказал, что понимает меня, но, черт бы его побрал, я его не понял. Я вообще ни хрена не понял. К чему все эти смотрины, эти разговоры, подмигивания, улыбки. Ни хрена я не понимаю. Я себя-то не понимаю, куда уж мне до него. И ох как не понравилась мне его улыбка!
Меня и Холодка повели в помещение, гордо именовавшееся княжеской казной. Всю дорогу мы переглядывались и перешептывались. А нас тем временем вели по лестнице вверх, затем спустили вниз, снова заставили карабкаться под самую крышу. Даже не дав отдышаться, провожатый заявил, что осталось только спуститься на нижние этажи – и награда у нас в руках.
Терпение лопнуло, Холодок прижала проводника к стене, вытащила нож из- за голенища и приставила к горлу перепуганного говнюка.
– Как думаешь, Медный, здесь ему кровь пустить или стащить вниз? – Она усмехнулась, я встал у лестницы.
По-моему, не ошибся, вообще-то их тут две, но именно по этой мы пришли. Или по другой? Я оглянулся, ходы вроде одинаковые, твою мать, понастроют же.
– Вы не посмеете, – проблеял поводырь.
– Да? А что мне помешает? – осклабилась Холодок. – Я, доведенный до отчаяния голодом и бессонными ночами, – она подмигнула мне, – солдат. С утра вместо завтрака бегаю за каким-то малолетним идиотом, который вознамерился уморить меня голодом. Или завести туда, откуда я ни за что не выйду. Мне вот кажется, что ты сам замка ни хрена не знаешь. А у меня после всех этих дней с колдуном мозги слегка съехали, знаешь ли, довел меня Грамаль, тронулся я. – Холодок выдала безумный смешок для убедительности. – Так что лучше выкладывай. Какого черта ты нас кругами водишь?
Провожатый покачал головой.
– Нет? Жаль. Мог бы жить. – Лейтенант надавила слегка, по клинку сбежала капелька крови.
– У меня приказ, – пискнул поводырь и дернулся. Нож вошел еще глубже. Кровь побежала струйкой.
– Чей?
– Меня убьют.
– Точно. Вопрос только в том – кто? Могу и я. Ты мне чертовски надоел. – Холодок еще надавила.
Перепуганный слуга князя застонал и выпалил:
– Советник князя, Рувак, приказал мне завести вас в пыточный каземат. Самого-то князя нет. Он будет завтра вечером, не раньше.
Мы с Холодком переглянулись. Она, как истинная леди, игриво пожала плечами.
– А в зале кто был? – спросил я.
– Я же говорю, – пискнул провожатый, – Рувак, он и приказал. И награду мне обещал.
– Так, уже лучше, – улыбнулась Холодок. – Теперь такой вопрос: зачем ему это?
– Не знаю.
– Подумай.
– Да не знаю я. – Мальчишка почти разревелся. – Ваших людей приказано потравить, а вас туда доставить. Зачем, я не знаю.
– Верю. – Холодок знаками показала, что надо поторапливаться, иначе конец парням. – Где наши люди?
– В столовой, внизу, у южного входа, там, где солдат питают… Ох. – Он осел, глаза закатились, и его тело, картинно сложившись, упало к ногам лейтенанта.
Щенок, крови никогда не видел, его бы в казарму, а лучше в подмастерья к Грязнуле. Я там такого насмотрелся – врагу не пожелаешь.
– Готов, в обмороке. – Холодок отшвырнула тело к стене. – Ну и что делать будем?
Хороший вопрос и главное вовремя.
– Чего ты на меня-то смотришь? Ты лейтенант, тебе и решать.
– Ну тогда… – Она расстегнула мундир.
– Ты что, сдурела? – От удивления рот открылся, челюсть шарахнула по груди, тело пошатнулось и едва не полетело кубарем по лестнице. – Время нашла! – Схватившись за стену, я перевел дух и вновь принял вертикальное положение. – Парней сейчас отравят, а ты все за свое. Я думаю так. – Отвернуться, что ль, к стене, там соблазну меньше. – Надо бы их выручить. Ты дорогу помнишь?
– Скотина ты, Медный. – Надув губы, Холодок застегнулась. – У тебя на уме одно. Драку тебе подавай, нет чтоб обратить внимание на тех, кто рядом с тобой. Может, это наш последний шанс в жизни доставить радость другому, – обиженно произнесла она, но лицо ее говорило об обратном.
– Послушай, лейтенант. Ты мой командир, и то, что ты баба, тьфу, женщина, это неважно. Кроме меня, этого доподлинно никто не знает, и я, черт возьми, не хочу никаких слухов ни о тебе, ни о себе. Чего доброго, еще генерал мной заинтересуется! – (Или Адель узнает, чем я тут занимаюсь.) – Так ты дорогу помнишь?
– Нет, – коротко ответила она и отвернулась. – Так что, ты теперь мужиком меня считать будешь?
– Да. Как и раньше. – Я выдохнул. – Ну и что тут у нас?
Я наклонился над провожатым. Он развалился на полу, как в постели, похрапывал и причмокивал. Спит, скотина!
– А ну вставай, тварь! – Я от всей души пнул его. Он подскочил и сел,
