уверен, что ты никогда и никому не расскажешь о том, что видел. Теперь моя тайна останется со мной. Навсегда. – Я воткнул меч в землю и сел рядом.
Мне оставалось только ждать. Ждать, когда меня найдут и уж потом решат мою судьбу. Я сидел и думал о том, как могло все получиться, если бы сразу прикончить Грамаля, а еще лучше не находить того медальона. Нет, лучше всего мне бы остаться у себя в трактире и потихоньку наращивать себе живот.
Холодок застонала. Я бросился к ней, как я мог забыть о лейтенанте, она ранена и ей нужна помощь, а мои сопли на помощь не похожи.
– Колдун мертв, – сообщил я, когда она открыла глаза.
– Хорошо, – простонала она, слабо улыбнулась. – Надо было его сразу пришибить. Скажи, только честно, мне сильно паршиво?
– Да, – ответил я.
Молния Грамаля выворотила Холодку внутренности наружу.
– Тебе сильно паршиво, – добавил я, отвернувшись и украдкой смахнув слезу.
– Жаль, – еще одна улыбка, – мне так хотелось еще пожить. И наконец соблазнить тебя не в повозке, а в нормальной постели, со свечами и прочим дерьмом. – Бледные губы широко улыбнулись, она засмеялась, но смех перешел в кашель. – Медный, – рука протянулась ко мне, – не дай им узнать, кем я была. Слышишь, не дай!
– Не дам! – пообещал я, и это обещание я намерен сдержать.
Мы замолчали. Она закрыла глаза, а я смотрел на нее и не мог думать ни о чем другом, кроме как о несправедливости жизни. Почему от нас уходят такие люди, как Холодок, а всякие твари остаются жить.
– Снег пошел, – чуть слышным шепотом проговорила лейтенант. – Все же я дожила до зимы. – Она закрыла глаза.
На ее губы упала крупная снежинка и уже не растаяла. Холодок выдохнула и умерла.
Я отполз в сторону от тела, давясь слезами.
Из кустов высунулась морда в шлеме солдат князя. Высунулась, придирчиво осмотрела поляну и исчезла.
– Здесь они, – заорал солдат, – господин полковник, нашел я их!
Он выбежал на поляну и кинулся ко мне:
– Ты как? В порядке?
– В порядке, – ответил я, – даже не ранен. Да ты князем лучше займись, досталось ему. – Я отпихнул пытавшегося ощупать меня солдата, он ошалело поднял глаза. – Вон там он, у камышей, – кивнул я себе за спину.
Солдат бросился туда, послышался вздох облегчения.
– Живой! – произнес он.
Каждый, кто выходил на поляну, считал своим долгом осведомиться о моем здоровье и ощупать для верности, может, сгоряча я ничего не чувствую. Но я чувствовал, чувствовал, как накатывают слезы, а в груди разрывается сердце.
Грамаль мертв, и это славно, но с ним ушло слишком много моих людей. Если не считать Валета, я единственный, кто остался жив из притащивших колдуна сюда.
Валет влетел на поляну вместе с полковником, и пока командир раздавал указания, этот недоумок кудахтал надо мной, как клуша над цыпленком. Я толкался, рычал, грозил выбить ему все зубы или отправить его вслед за Холодком. На последнее Валет среагировал. Он заткнулся и сел рядом со мной.
– Он умер? – недоверчиво глядя мне в глаза, спросил Валет.
– Да, эта сволочь в колдовской мантии утопила его. – Я не стал говорить, что сам оттащил тело лейтенанта в трясину.
– Что с Грамалем? – прервал нашу задушевную беседу полковник.
– Мне пришлось убить его, – сообщил я, чем вызвал крайнее неудовольствие полковника. – А вы бы предпочли, чтоб он убил меня и князя? Он хотел и едва не сделал этого.
– Ладно, пошли домой, там разберемся, – вздохнул полковник.
Конечно, ты бы предпочел, чтоб я сдох, а с князем и Грамалем ничего не случилось. Вот тогда бы тебе и награды, и повышения, и пенсия от князя. Но сойдет и так.
– Собираемся, – приказал он. – Грамаля упаковать, не дай бог оживет. Соорудить носилки для князя.
По возвращении князя сразу же перепоручили лекарям, благо их в Лесфаде пруд пруди. Нас с Валетом для острастки поместили в тесной комнатенке, забитой старыми сломанными мечами и одним нещадно чадящим факелом, что почти не давал света.
Надеются, собаки, что с горя на сталь начнем кидаться. Зря надеются. От многих клинков уже ничего не осталось, сырость сожрала их, другие разлетались в пыль, стоило к ним прикоснуться. Наше оружие они на всякий случай отобрали. Валет выбрал место посуше и привалился к стене.
– Как думаешь, сержант, что с нами будет? – спросил он.
– Что будет, что будет? – передразнил я его. – Ничего не будет, – не глядя в сторону Валета, произнес я. Меня привлекла рукоять искусной работы с огромным черным камнем, украшавшим ее. – Повесят нас – Я взвесил ее на руке. Хороша! Клинок вон давно истлел, а ей хоть бы что, даже не заржавела нигде. – И вся недолга. – Я сунул рукоять за пазуху, найдут так найдут, а не найдут – я из нее себе потом оружие сооружу.
– И ты так спокоен?
– А что мне, об стены башкой биться? Нет, Валет, не буду я этого делать, и кричать не буду, и на судьбу жаловаться. Не дождутся! Хотят повесить, пущай вешают, тогда хоть все вместе сдохнем. Герои, черт возьми.
– Нет, – усмехнулся Валет, – герой у нас один. Ты. Мы так, свита твоя.
Я не стал отвечать. Умный какой. Сам себя в свиту будущего графа записал, да и я хорош, уже в расход нас пустил, хотя еще и дышу. Нет, так просто нас им не взять, хотят голову Медного – так пусть заплатят за нее. Своими жизнями. Я подавил зловещий смешок, рвущийся наружу.
О нас вспомнили довольно быстро, но проголодаться я успел. Обыскивать не стали, ну, сопрем мы разный мусор – что с того, им же работы меньше.
Вместо ожидаемой плахи или виселицы препроводили к князю. Регент развалился на кровати. Был он бледен, дышал тяжело и редко, но увидел нас и улыбнулся, даже попытался привстать. Это ему не удалось. Тогда он знаками приказал охране поставить для нас стулья и выматываться к чертям. Охрана быстренько все исполнила. У изголовья кровати остался только преданный Нарг. Но и ему пришлось убраться. Исполнил он это с достоинством, куда там бродячим актеришкам, вот только ругань все портила.
Оставшись с нами наедине, князь встал, потянулся и подмигнул.
– Жрать небось хотите? – спросил он, усевшись на ложе.
– А какой солдат не хочет? – засмеялся Валет. Мне стало не до смеху. Ведь князь-регент мог и на болотах притворяться, и тогда он слышал весь мой разговор с Грамалем. А коли так, топора не избежать.
– Тогда вон там, у стены, – он кивнул за кровать, – пожри, пока мы тут побеседуем.
Валет со страхом взглянул на меня, я кивнул, и он отправился набивать свое брюхо. Я же приготовился к худшему.
– Я все думал, что мне с вами делать, – улыбка не сошла с лица князя, но голос бесцветен, – наградить вас или казнить. – Он умолк и хитро глядел на меня из-под узких бровей.
– По мне так лучше наградить, – ответил я.
