– Уж не знаю по каким! Всех шалав города я, увы, не знаю, а фамилии она не перечисляла! Знаю только, что ты ее просил, чтобы в случае моего звонка она непременно донесла до меня эту информацию. А я, дура полная, звоню ему, звоню, как овца последняя. А он у шалав! Телефон отключил.
Я с трудом прерываю ее и несколько минут трачу на то, чтобы убедить Аллу в том, что Катя типа перманентная дура. С этим Алла сразу соглашается, но во всем остальном ее удается убедить, лишь пообещав часики от «Guff»
Разобравшись со своей девушкой, я вызываю Катерину.
– Дождусь я когда-нибудь кофе? — задаю я вопрос, с интересом рассматривая ее глупо моргающие ресницы.
– Ой, Сергей Владимирович, а я про него забыла совсем! — беспечно взмахивая пятисантиметровым маникюром, отвечает секретарша.
– Вы знаете, а я и не сомневался в этом. Ни минуты! — уверяю я. — Что вы наговорили вчера Алле?
– Ничего не наговорила. Все, как вы велели.
– А что я велел?
– Ну, как его… это… сказать, что вы… ну там… по девочкам.
– Что вы несете?! — Я не выдерживаю и вскакиваю с места. — Какие, на хрен, девочки?
– Шалавы.
Уверенность, с какой она произнесла это слово, повергла меня в перманентный шок.
– А я вам сейчас зачитаю. Я записала все, что вы диктовали вчера утром, и сохранила это в блокнотике.
Кивком головы я призываю ее продемонстрировать мне эту запись. Виляя бедрами, секретарша дефилирует из кабинета и возвращается с блокнотом:
– Вот у меня записано. Передать Алле… к рекламщикам… и дальше… вот… по шалавам. Все это надо передать, если позвонит Алла. Что-нибудь не так?
Я прикрываю ладонями глаза:
– О чем вы думаете, Катерина?
– Сейчас?
– И сейчас… и все время? Как вам в голову приходит так все переврать? Я вам говорил, что я не по шалавам, нет, а к рекламщикам
Глупо хлопающие ресницы бессмысленных глаз убеждают, что эта задача не для Катиного мозга.
– Что вы стоите, Катя? Кофе несите! И Пашу я просил… полчаса назад.
– Одну минуту, Сергей Владимирович, — щебечет она, как ни в чем не бывало, поворачивается и наконец уходит.
Некоторое время я предаюсь праздному серфингу по Интернету. Это удивительное творение — мир, созданный от безделья для бездельников и извращенцев всех мастей. Мир без цензуры и морали. Порнография — вот то, для чего люди открывают окна браузеров, а никак не для того, чтобы просмотреть новостные страницы. Вы знаете, что в основной массе скачивается из Инета? Не книги и даже не халявная музыка. Целых 95 % всего трафика — поток порнографии. И любые поисковики угодливо предлагают нам именно это. Попробуйте ввести в поиск слово «девочки». Вы думаете, вам подкинут ссылку на фотографии детсадовских девочек с трогательными косичками? Отнюдь! На 100 % предложенные для просмотра страницы будут состоять из «девочек по вызову» или «фото голых девочек». А слово «элитные» теперь неразрывно связано с проститутками.
Первое слово, которое человек, впервые попавший в Сеть, набирает в поисковой системе, — это «порно». Как раньше он по слогам учился читать «мама», так теперь лузер, впервые увидевший клавиатуру, ищет эти заветные буквы, образующие слова «секс» и «порно». Более продвинутые пользователи щелкают по ссылке «Увеличение полового члена».
Я уверен, что свой путь в Интернет с этого начинают 75 % пользователей, другие 25 %, вероятнее всего, не имеют доступа к Всемирной паутине. Не стал исключением из правил и ваш покорный слуга. Насмотревших на «элитных» и обнаженных знаменитостей, я набираю в поисковике то, что давно меня беспокоит и интересует.
И вот я задаю «Комск». Города такого нет. Облом! Есть только село Комское. Мои географические и сноведческие изыскания прерываются появлением Павла.
– Чё звал?
– Павлик, бля! Ты меня через хуй решил кинуть? Где пепельница обещанная?
Павел начинает что-то тупо мямлить, типа: «Заявка им давно отослана. Все уже давно в процессе. Не его вина…» — и так далее. Я согласно киваю, даже где-то ему типа сочувствую. Но меня эти перманентные объяснения, мягко говоря, не дрочат. Обманутый моим кротким выражением лица, хозушник для удобства изложения встретившихся на его пути трудностей развалился на кожаном диване. Я присаживаюсь рядом и продолжаю сочувственно качать головой. И вот наконец я готов взорваться. Открывшаяся дверь в мой кабинет останавливает готовый сорваться с губ крик. На пороге возникла Катя с долгожданным кофе.
– Наконец-то! — восклицаю я и протягиваю руку за чашкой.
Но мне, видимо, не суждено сегодня отведать живительного напитка. Резко зазвонившая внутренняя линия пугает мою секретаршу. От испуга чашка с обжигающим кофе вместе с подносом летит вниз, щедро одаривая «теплом» и «бодростью» мои и Пашкины брюки! Я не успеваю даже выругаться — так быстро все происходит.
Боль пронзает мое тело и осой долетает до мозга, который дает сигнал немедленно освободиться от пропитанных кипятком брюк. Я вскакиваю и спускаю штаны до колен. То же самое проделывает Пашка. Со стороны это, наверное, очень напоминает перформанс.
– Что вы стоите?! — кричу я Катерине, как только обретаю голос. — Принесите же полотенце!
С безумным рвением секретарша кидается вон из кабинета. Мы, два мужика, стоим со спущенными штанами и тупо пялимся друг на друга. Нормально? Меня начинает выворачивать внутриутробным беззвучным хохотом. Павел тоже начинает улыбаться.
– Ну, где вы? Я уже начинаю терять терпение! Скорее! — кричу я Катерине, услышав стук/царапанье по двери кабинета.
– Боюсь, что вам все-таки придется запастись терпением, — голос Кондрашовой неприятно обжигает мой обостренный слух, — так как мне придется прервать ваши ухаживания. Сергей Владимирович, будьте так любезны, оторвитесь от своего
Я смотрю на Павла, который, стоя со спущенными штанами, глупо — и даже где-то гомосексуально — улыбается. Перевожу глаза на свои приспущенные брюки. И тут меня наконец накрывает/догоняет вся двусмысленность ситуевины.
– Здравствуйте, Вера Андреевна. — Это все, что я сумел из себя выдавить в эту минуту.
– И вам того же… — многозначительно кивает Кондрашова, не сводя офигевающего взгляда от четырех голых мохнатых ног.
– Я хотел бы объяснить. Это не то, что вы подумали.
Я слышу свой голос словно со стороны, и он скорее похож на плаксивое нытье первоклассника, нежели на объяснения взрослого мужчины. Меня напрягает это унизительное положение. Я натягиваю на бесстыдно ощетинившиеся ноги остывшие влажные брюки.
– Конечно, не то, — снисходительным тоном перебивает меня бизнесвымен, поправляя руками свою выдающуюся грудь. — Я и сама прекрасно вижу, что это всего лишь маркетинговые исследования новых рынков сбыта. Мне все стало ясно о вашем извращенном вкусе еще вчера, когда ваша, Сергей Владимирович, секретарша поведала об отсутствующем на рабочем месте коммерческом директоре в связи с отъездом к поставщикам.
Я вопросительно поднимаю брови, типа спрашиваю: «И что из того?»
– Да, — продолжает Кондрашова, — к поставщикам. А именно: делать кунилингус заместителю исполнительного директора фирмы «Евролак».
