Мод Коулман
Было уже далеко за полночь, когда мы с папочкой поднялись на Парламент-Хилл. Мы ходили в новую обсерваторию Хэмпстедского научного общества у Уайтстоун-Понд, чтобы посмотреть на комету Галлея, и теперь через Хит возвращались домой.
Зрелище меня разочаровало — убывающая луна светила так ярко, что комета была едва видна, хотя ее длинный искривленный хвост производил впечатление. Но папочка любит обсерваторию — он так рьяно ратовал за ее строительство, — и я не хотела портить ему вечер жалобами на луну. Я была там одной из немногих дам и помалкивала.
Теперь, когда луна опустилась ниже, комета стала виднее. И я чувствовала себя свободнее, чем среди всех этих людей, попивающих бренди и курящих сигары под куполом обсерватории. На холме все еще было полно народу, глазеющего на комету. Кто-то даже наигрывал на аккордеоне «Немного вкусненького не повредит», хотя танцевать — никто не танцевал, ведь всего через несколько часов должны были состояться похороны короля. Странно, что комета появилась в небе в ночь перед его похоронами. Лавиния любит поднимать шумиху вокруг таких вещей, но я знала: это простое совпадение, а совпадения нередко объяснимы.
— Идем домой, Мод, — сказал папочка, выбросив окурок в траву.
Краем глаза я уловила какое-то сияние и посмотрела на соседний холм в направлении Хайгейта — там горел огромный костер, освещая деревья вокруг. Мне показалось, что среди пляшущих ветвей я увидела кладбищенский ливанский кедр.
Этот костер явно не был совпадением — кто-то, видимо, разжег его в честь короля. Я улыбнулась. Я люблю костры. У меня было такое чувство, будто его зажгли и для меня.
Папочка исчез внизу в темноте, опередив меня, но я задержалась еще немного, переводя взгляд с кометы на костер, с костра — на комету.
Саймон Филд
Это занимает много времени. Мы работаем всю ночь. Он был прав насчет костей.
Потом, с первыми лучами солнца, мы берем ведра и наполовину заполняем их песком. Затем с песком смешиваем прах и разбрасываем его по всему лугу. Мистер Джексон собирается позволить диким цветам разрастись здесь, как она того хотела. Это будет так не похоже на все эти клумбы и аккуратные тропинки.
У меня еще остается немного в ведре, и я иду к розовому кусту на могиле нашего деда и разбрасываю остатки там. Так я могу быть уверен, что какая-то ее часть будет здесь, если Мод когда-нибудь захочет узнать. И потом, костная мука полезна для роз.
Благодарности
Благодарности — единственная часть романа, в которой автор говорит своим «нормальным» голосом. И как следствие, читая их, я всегда ищу ключи к характеру авторов, их методам работы и образу жизни, а также к связям с реальным миром. Я подозреваю, что некоторые из этих ключей закодированы. Но, увы, здесь вы не найдете никаких скрытых смыслов — только обыденный голос, который хочет выразить признательность за помощь.
Иногда мне кажется, что нужды в таком разделе, как «Благодарности», нет вообще, так как он разрушает иллюзию, что книги целиком и полностью рождаются в голове автора. Но книги не берутся из ничего. Их появлению способствуют другие книги и люди. При создании этой книги я использовала такие, как «Викторианские обычаи поминовения мертвых» Джеймса Керла, «Смерть в викторианской семье» Пэта Джалланда, «Смерть, небеса и викторианцы» Джона Морли, а также мою любимую — «О разбивке кладбищ, посадках на них и управлении ими, а также об улучшении церковных кладбищ» Дж. С. Лаудона.
Право романиста — выдумывать то, что ему нравится, даже если в его истории фигурируют реальные места и реальные люди. Кладбище, о котором идет речь в этой книге, составлено из множества фактов и изрядной доли вымысла, здесь конкретные детали и полет воображения, и отделять одно от другого нет нужды. Хотя в том месте, где развиваются события этой книги, существует реальное кладбище, я не пыталась воссоздать его со стопроцентной точностью; оно скорее отражает мировоззрение, и обитают на нем вымышленные персонажи, в которых не выведен ни один реальный человек.
Сходным же образом, вводя в мою историю тему суфражистского движения, играла я и с ее деталями. Я взяла на себя смелость вложить в уста Эмелины Панкхерст слова, которых она никогда не произносила, но мне кажется, что эти слова в духе ее многочисленных речей. Более того, в описанной мной процессии шествовали Жанна д'Арк и Робин Гуд, одетые так, как об этом сказано в книге, но эта демонстрация направлялась не в Гайд-парк. Важные сведения предоставила мне Гейл Камерон из отдела суфражистского общества в Лондонском музее. Она оказала мне неоценимую помощь.
И наконец, я приношу благодарности четверке моих заботливых опекунов — Кэрол Барон, Джонни Геллеру, Деборе Шнайдер и Сюзан Уотт; они оставались тверды, когда меня одолевали сомнения.
Примечания
1
Джон Уильям Уотерхаус (1849–1917) — английский художник-прерафаэлит, известный своими картинами, изображающими женские мифологические персонажи.
2
Музей современной английской живописи в Лондоне.
3
Одной из самых известных картин Уотерхауса считается «Леди из Шалота», посвященная Лилейной деве из Астолата. Элейн, или Лилейная дева, — персонаж из цикла легенд о короле Артуре, девушка, умершая от неразделенной любви к Ланселоту. Также она является героиней одной из поэм Теннисона.
4
