- Временами.
И опять неловкое молчание. Потом она:
- Что вы не спросите, далеко ли я путь держу?
Он уже настроил себя на полуиронический, шутливый тон:
- Не все сразу. Так далеко ли?
- К вам на хутор. Лично к вам.
- Польщен, хотя и не очень верю.
- Нет, правда, честное пионерское.
Ярослав неторопливо кладет мазки. Медленно, растягивая фразу, говорит, не отрывая взгляда от работы:
- Что ж, я рад, что вы меня не забыли. Поедемте, гостьей будете.
Она весело и добродушно рассмеялась, приговаривая:
- Теперь уже - нет. Я приглашаю вас к нам в клуб на праздничный вечер.
- По случаю?..
- Как? Вы забыли? А еще солдат… Ведь завтра День Советской Армии.
- Да, действительно, забыл, каюсь.
- Совсем одичали, Ярослав Андреевич, в своей берлоге.
'А что, она, пожалуй, права - одичал, - подумал Ярослав. - А вечер - это хорошо, надо пойти. Там, возможно, будет Алла'. Спросил, все так же не поворачивая головы:
- Когда вечер?
Сегодня, в шесть начало. Артисты приезжают московские. Эстрадный ансамбль.
- Ого! - воскликнул Ярослав. - Что ж, спасибо. Приду.
Ярослав попытался было еще раз пригласить ее к себе в гости, а то, мол, как-то нескладно получается: шла и вернулась с полдороги. Но Роза, не сводя с него насмешливого взгляда, молча отрицательно качала головой.
- А то пойдемте, угощу вас грибами, мочеными яблоками.
Она продолжала качать головой, не сводя с него оценивающего, сложного взгляда, и взгляд этот смущал Ярослава. Наконец пообещала:
- Потом как-нибудь, в другой раз. Нагряну к вам внезапно… Так мы вас ждем. Смотрите, не опаздывайте.
Взмахнула палками и сразу всем своим крепким телом рванулась вперед по целине.
Поднявшееся солнце растопило иней, у берез был стыдливый вид, точно их раздели и они стояли теперь обнаженными, зябко ежась на морозе. Ярослав не спеша побрел домой. Он не то чтобы волновался, но испытывал тревожное любопытство перед новой встречей с Аллой.
За эти два месяца Роза несколько раз порывалась встретиться с Ярославом. Но случайно это не выходило, а идти к нему домой было неудобно. Как-то она предложила Алле: 'Давай навестим нашего художника', но та, предчувствуя опасность встречи, отказалась.
Но вчера, узнав о концерте московских артистов в колхозном клубе, Алла сказала Розе: 'А давай пригласим Серегина: он же солдат', - и смутилась.
Приезд в колхоз столичных артистов - всегда событие. В Словенях с нетерпением ждали воскресенья 22 февраля. Ждали этого вечера и в доме лесничего. Валентин Георгиевич месяцем раньше стал замечать, что на жену его 'напала хандра', как он выразился, она стала рассеянной и раздражительной. Лесничий надеялся, что концерт развеет ее грусть-тоску.
Алла ждала концерта с волнением. Вечер был необычный для нее, и поэтому выглядеть ей хотелось необычно, одеться лучше всех. Алла решила надеть серый костюм джерси. Но такой же костюм был и у жены председателя колхоза.
После обеда Алла все-таки примерила костюм и, разглядывая себя в зеркало, вдруг обнаружила, что она сегодня как никогда плохо выглядит - лицо серое и глаза невыразительные, да к тому же волосы не уложены так, как хотелось бы. А это могли сделать только в районной парикмахерской. Все вместе так расстроило Аллу, что за час до начала вечера она ошарашила мужа:
- Ты иди один в клуб, я не пойду!
Валентин Георгиевич даже не поверил, принял за шутку.
- Это почему же?
- Так, я что-то неважно себя чувствую.
Ее расстроенный вид встревожил Погорельцева.
Алла поняла, что сейчас пойдут расспросы, советы, и добавила капризно:
- Да и надеть мне нечего…
- Как это нечего? Побойся бога - это у тебя-то нечего надеть. - Погорельцев принял ее слова за упрек, он считал, что у жены предостаточно нарядов. Он не мог понять, что это - плохое самочувствие жены или каприз. Сказал весело:
- И не выдумывай! Да ты всегда лучше всех одета.
Ярослав опоздал к началу концерта: он вошел в переполненный зал, когда куплетист - маленький, кругленький - уже сидел за пианино и под собственный аккомпанемент безголосо напевал. Пробираясь поближе к сцене и зорко вглядываясь в зрительный зал, Ярослав увидел Аллу: она сидела во втором ряду и шепталась с Розой. По другую руку сидел ее муж, устремив на сцену застывший, деревянный взгляд. Рядом с Розой свободный стул. Ярослав догадался - припасли для него.
Куплетиста сменила певица Лиля Субач - разбитная, мужеподобная девица, самоуверенная и властная. У нее был твердый сержантский шаг, крепкая рука, в которой она держала микрофон, и низкий, грубоватый голос. Она величалась исполнительницей русских народных песен. Зал замер в приятном ожидании: здесь любили народные песни, здесь их знали и умели петь.
Ярослав слушал рассеянно: Алла была здесь, почти рядом. Роза очень кстати сидела между ними, иначе Ярослав чувствовал бы себя неловко в присутствии Погорельцева. Алла была заметно оживлена.
Идя на концерт, Алла опасалась, что Ярослав покажется ей совсем не таким, как в две первые встречи.
Но Ярослав говорил мало, стеснительно, бросая на Аллу короткие взгляды, но от Аллы не могли ускользнуть ни нежность в его глазах, ни ласка в голосе. Именно в этом, и только в этом, хотела она сегодня убедиться и была довольна им, довольна собой, концертом и вообще всем вечером. Теперь она знала, что будет искать новых встреч с Ярославом, встреч, которые принесут ей много радостных, а может быть, и счастливых минут, часов, возможно, дней. Ей было уже безразлично, какой ценой придется платить за минуты счастья. Она хотела, чтоб об этом догадался Ярослав.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВЕСНА
Быстро, незаметно и благополучно, без порубок, пролетела для Ярослава зима. Уже в начале апреля талый, рыжий от иголок снег лежал только в хвойном лесу, куда с трудом проникали солнечные лучи, а в березовых рощах он сошел как-то даже незримо, враз, когда легкий, терпкий пар пополудни курился над серой, плотно прижатой к земле пленкой из прошлогодней листвы. На кустах орешника появились скромные, неброские сережки, пошел березовый сок, и среди осин сиреневыми звездочками зацвело волчье лыко. Лес постепенно наполнился певчей птицей. Кроме зимовавших здесь синиц и поползней, шумных, крикливых, прилетели дрозды и зяблики и огласили мир своими звонкими, неистовыми трелями. Зяблики-самцы, нарядившись в свадебное, яркое оперенье, целыми днями перелетали с дерева на дерево, горланили бойкие, хотя и однообразные песни, развлекая своих подруг, которые в это время хлопотливо и неустанно
