рассказывала жена, с некоторой завистью и восторгом, какая уютная и 'богатая' квартира у сеньора Веземана. Он знал, что здесь бывала Кэтрин, и мысль эта неприятно задела в душе какие-то тонкие интимные струны. И в то же самое время скользящий взгляд его остановился на цветной фотографии, вставленной в изящную рамочку из красного дерева. Это был портрет Кэтрин. Счастливая улыбка радости и восторга озаряла ее тонкое смуглокожее лицо, так резко, контрастно, почти объемно выступающее на фоне бирюзово-синего моря. Червячок болезненной ревности зашевелился в душе Гомеса, а внутренний голос его грозно и строго спрашивал: 'Почему она здесь? То ей здесь надо?'
Из кабинета появился Макс с краткой запиской Кэтрин, обращенной к родителям, которую она написала по просьбе Макса накануне своего отъезда, и молча передал ее Гомесу. Тот, подойдя к окну и не садясь, начал читать медленно, неторопливо: 'Дорогие мои, очень прошу вас не волноваться за меня, если поездка моя окажется длительной и мне придется задержаться дольше, чем предполагала. Так надо для меня и для вас. Если у вас появятся какие-нибудь трудности, обращайтесь к сеньору Веземану, не стесняйтесь - он поможет. И вообще прошу вас - доверьтесь ему, он наш друг и очень добрый человек. Положитесь на него и слушайтесь его советов. Он плохого вам не посоветует. Ваша Кэт'.
Под запиской не было даты, так Кэтрин посоветовал Макс, на всякий случай, и теперь он подумал, что такая предусмотрительность не была лишней и оказалась весьма кстати. Тем не менее Макс колебался, он еще не решил как поступить - сказать, что письмо это получено только вчера и что он не успел его передать в тот же день, или сказать правду? Как вдруг где-то совсем недалеко громыхнул мощный взрыв, так что в доме зазвенели стекла. Макс, а следом за ним и Гомес вышли на балкон. Из-за деревьев и кустарников со стороны административного корпуса в жаркое безветренное небо тянулся столб желтоватого дыма. С каждой секундой он ширился, набухал, и уже начал выбрасывать фонтан искр. 'Эксперимент Дикса,' - с волнением и тревогой решил Макс и вместе с Гомесом бегом помчался к месту пожара.
Да, горело здание главного корпуса. Из окон с завывающим гулом и треском вырывались мощные языки пламени вместе с клубами рыжего и черного дыма и, крутясь жаркими вихрями, устремлялись в знойное небо. Огнем было охвачено все помещение сверху донизу. Пламя прогрызло кровлю и теперь, как извержение вулкана, с ревом и стоном вырывалось из кратера, бешено металось в безумном вихре и устремлялось в знойное небо. В утробе пылающего здания что-то лопалось со звоном и треском и, казалось, в любой миг произойдет чудовищный взрыв, и люди, прибежавшие на пожар, опасливо держались на почтительном расстоянии, потому что каждый из присутствующих догадывался, что внутри здания хранилось нечто зловещее, опасное для жизни. Никто, в том числе и Кочубинский со своими охранниками, не пытался тушить пожар, никому не хотелось проявлять опасную и явно бессмысленную инициативу; охранники с трусливым смущением украдкой посматривали на своего начальника, боясь, как бы он не отдал приказ, но Кочубинский находился в состоянии растерянности и шока. Норман, на глазах которого возник пожар, что-то взволнованно объяснял Кочубинскому; тот слушал его рассеянно, зыркая по сторонам. Увидев приближающегося Веземана, он поспешил ему навстречу и на ходу начал сумбурно докладывать:
- Норман говорит, что сначала были выстрелы, перед тем как загореться. И взрыв. Нет, взрыв после выстрелов. Норман! - крикнул Кочубинский вахтенного. - Доложи мистеру Веземану подробности.
Вид у Нормана был перепуганный и потерянный. Он боялся, что на него могут возложить вину, хотя он не был ни в чем виноват. Руки его дрожали, а голос звучал одеревенело, точно слова застревали в горле.
- Когда я услыхал выстрелы в помещении, то сразу бросился к двери, чтоб выяснить. Но дверь оказалась изнутри запертой. Я знал, что в помещении находятся мистеры Дикс, Кун и Кларсфельд. А потом вскорости произошел сильный взрыв и начался пожар, сначала на последнем этаже, а после повалил дым с огнем из окон. Я попытался вышибить дверь и не смог.
А тем временем огонь набирал силу, рухнула кровля, с треском крошилось оконное стекло, жара подступала с нарастающей силой и становилась угрожающе невыносимой, и Макс приказал всем отойти подальше. Он понял все, что произошло, и в душе ликовал. Он уже ни капли не сомневался, что этот жуткий костер устроил Дикс, и что это никакой не эксперимент, а сознательная, хорошо продуманная акция. Уходя из жизни, он увел с собой своих ненавистных ему коллег Куна и Кларсфельда со всеми их дьявольскими смертоносными изобретениями. Своей задачей Макс считал сейчас не допустить тушения пожара, пусть все сгорит дотла. Только тогда он может облегченно вздохнуть и сказать себе: мне здесь больше делать нечего. Произошло то, к чему стремился многие годы, и хотя произошло это без его непосредственного участия, он испытывал огромную радость. По дыму и запаху он догадался, что горит напалм, и обращаясь к Кочубинскому, вслух сказал:
- Горит напалм. Тушить бесполезно и опасно. Очень опасно. Вы знаете, Мариан, какая черная смерть хранилась там? - Мариан согласно закивал головой, а Макс продолжал: - Нет, вы не знаете, вы даже представить себе не можете. Боюсь, что этот джин вырвался из бутылки, и теперь жизни всех нас под угрозой.
Эти слова были восприняты всеми со вздохом облегчения, потому что не надо было тушить пожар, рискуя жизнью, и в то же время они вселяли в сознание людей ужас и панический страх. А в голове Макса зрело дерзкое решение: немедленно покинуть Остров на яхте, но без Кочубинского и подчиненных ему охранников, захватив с собой Гомесов и Нормана, поэтому он преднамеренно нагонял на Кочубинского страх. А люди все подходили: прибежал капитан яхты с мотористом и механиком, Ана с Мануэлой, секретарша Левитжера рыжая Марго, пришла и Эльза. Макс чувствовал себя здесь полновластным хозяином и твердым голосом строгого начальника отдавал распоряжения. Прежде всего Кочубинскому:
- Соберите всех своих людей, всех, кроме Нормана, который нужен мне, как свидетель, и с личными вещами выводите их в синюю бухту и ждите транспорта. Поторопитесь.
Капитану приказал готовить яхту к выходу в море, а экипажу также забрать свои вещи. Потом отвел в сторонку Гомесов и предложил им место на яхте, напомнив о письме Кэтрин, с которой обещал им скорую встречу. На сборы давал полчаса. Он спешил воспользоваться паническим настроением людей и беспрепятственно выйти в море. Ему также нужно было собрать свои вещи, самое ценное и необходимое, но прежде чем идти за ними домой, он приказал Норману встать у причала, до его прихода никого на яхту не пускать, в том числе капитана, механика и моториста. Он спешил. Но тут дорогу ему преградила Эльза, она спрашивала, правда ли, что доктор Дикс сгорел вместе с Куном и Кларсфельдом. Он подтвердил, и она как- то просто, без сожаления сказала:
- Я знала, что так оно будет. Сегодня он ушел из дома со всеми своими бумагами. Они сгорели вместе с ним. Что же мне теперь делать, Макс? Доктор Дикс советовал мне ехать умирать на родину. Помогите мне исполнить его последнее пожелание.
Во взгляде и в голосе этой старой, похожей на мощи женщины было столько мольбы и отчаяния, что сердце Макса дрогнуло, и он сказал:
- Быстро заберите, фрау Эльза, самые ценные свои вещи и бегите на яхту. Постарайтесь успеть: через полчаса яхта отойдет.
Как ни старался Макс взять с собой только самое необходимое, все же вещей набралось два чемодана. Всю технику, т. е. проигрыватели, магнитофоны, кассеты к ним и диски пришлось оставить. Он быстро составил донесение в 'Центр', зашифровал его и в первый и в последний раз без всякого опасения и риска вышел в эфир. Потом прошелся по комнатам, еще раз проверил, не оставил ли чего нужного, и в последний раз вышел на балкон. По олеандровой аллее в сторону Синей бухты с чемоданами и рюкзаками уходил отряд Кочубинского. В жарком воздухе пахло гарью. Подумалось: 'Здорово струхнул Мариан: даже не поинтересовался, когда именно и что за транспорт придет за ними в Синюю бухту. Долго вам придется ждать, господа, - до возвращения Левитжера'. Он представил себе состояние шефа, когда тот на вертолете возвратится на Остров, и в ту же минуту с тревогой подумал об Эдмоне; что с ним и где он сейчас? От этих вопросов он испытывал душевную боль. Подходя к причалу, Макс увидел мирно разговаривающих Нормана Роджерса и моториста Фернандо Санчеса. Макс знал, что оба они из Флориды, завербовались к Левитжеру в одно и тоже время и что между ними с давних пор установились если и не дружеские, то добрые приятельские отношения. Высокий, плотно сбитый, но не склонный к полноте, а напротив, атлетически сложенный Фернандо Санчес имел спокойный уравновешенный характер, а карие глаза его постоянно излучали сквозь тонкие стекла очков добродушную улыбку. Родители его жили в Мексике, но он их не видел уже много лет, с тех пор, как перебрался в США в поисках хотя бы сносного места в стране 'неограниченных возможностей'. Место это ему и предложил Левитжер. Норман Роджерс - длинный, круглолицый блондин -
