легких полусапожках на высоком каблуке. В ресторане в этом одеянии я смотрелась отлично, но для тюрьмы выглядела слишком уж шикарно. Самое главное, мне было холодно и, откровенно говоря, страшновато. Я старалась не показывать вида, и, кажется, это у меня получалось неплохо. Правда, Танька в своем серебристом платье выглядела еще более нелепо… Она слегка отошла и уже более спокойно рассказала, какой чудесный вечер пропела вместе со Славой.
— Представь, как обидно! Все мужики — такие козлы. И когда среди них попался один порядочный, так его сразу убили… — посетовала Татьяна.
Внимательнейшим образом выслушав подругу, ибо в ее словах мог затесаться ключ к разгадке убийства, я поняла, что она знает о происшествии не больше меня. Танька прислонилась к моему плечу и вскоре задремала. Я же не могла сомкнуть глаз, вспоминая все, что предшествовало событиям, случившимся пой ночью.
ГЛАВА 3
Итак, вчера я проспала и на работу опоздала, влетев в клинику ровно в семь минут десятого. Шефа в холле не было. Секретарь Светочка приметливо улыбнулась мне из-за стойки и глазами показала в сторону кабинета шефа. Он был на месте, и скорее всего уже знал, что я опаздываю. Я тихонько проскользнула в раздевалку, быстренько надела белоснежный халат, до хруста накрахмаленную шапочку и, воровато оглядываясь, направилась к кабинету. Когда я вошла, мне показалось, что, кроме раскладывающей инструменты медсестры, там никого нет.
Сегодня со мной работала Ирочка Поваляева — миниатюрная сероглазая блондинка моих лет. Мы вместе начинали учиться в институте, но закончить обучение ей не довелось. Автомобильная катастрофа, в которую попала Ирина по дороге в институт, заставила ее потратить на лечение несколько лет. Но от хромоты избавиться так и не удалось. Несмотря на то что Ирина была девушкой симпатичной, полученное увечье сделало ее довольно замкнутой. Общалась она теперь только с теми, кого хорошо знала, а новых знакомств избегала. Личная жизнь ее так и не сложилась, и, став медсестрой, все свои силы она отдавала работе.
— Ирочка, привет! — Поздоровавшись с ней, я повернулась к раковине и начала мыть руки, как вдруг в зеркале увидела грозную физиономию шефа.
— Доброе утро, Наталья Анатольевна! — ехидно произнес он, поднимаясь с кресла для пациентов. Начальник был мужчиной невзрачным, я бы даже сказала, весьма миниатюрным, а посему в кресле он легко затерялся, и я его не заметила сразу. — В марте это ваше первое опоздание.
— Владимир Вячеславович, я попала в пробку. — Я вымыла руки и теперь тщательнейшим образом вытирала каждый палец, изо всех сил подавляя в себе желание придушить директора полотенцем.
— Меня это, знаете ли, совсем не волнует, — Его по жизни вообще мало что волновало. Только собственная персона. — Я накладываю на вас взыскание… — Многозначительная пауза. Думает, что я испугаюсь! — …Десять долларов из зарплаты.
— Вчера, между прочим, было Восьмое марта! — Это был мой последний аргумент.
— Тогда — пять, — подумав, ответил шеф и пошел к двери.
— Ну, спасибо хоть на этом. — Я повесила полотенце, надела марлевую маску и попросили: — Будьте любезны, пригласите кого-нибудь ни удаление.
— А еще вы забыли перед уходом подготовить машину к следующей смене! — сказал шеф, покидая кабинет. — Но ради вчерашнего праздника я вас прощаю.
— ВВ сегодня не в духе. Он ровно с девяти всех пасет. Я тоже опоздала. Представь, только ни две минуты, а он: «Пять долларов!» — едва закрылась дверь, пожаловалась Ира. Работали мы с ней вместе пять лет, и отношения у нас были вполне приятельские. — Думает, если он — хозяин, то все можно? В районной поликлинике не штрафуют.
— Но тем не менее мы с тобой работаем здесь, а не в районной!
— Так там ведь зарплата меньше, — надулась Ирочка. — И оборудование намного хуже.
— Вот оно, звериное лицо капитализма! — засмеялась я. — Конечно, по большому счету Владимир Вячеславович прав. Опаздывать нехорошо. Так что, милая, придется пострадать за честь работать в лучшей частной клинике города.
В дверь робко постучали, потом она слегка приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова пациента.
— Вы на удаление? — спросила Ира, заглянув в журнал.
— А может, не надо? — вопросом на вопрос ответила голова.
— Вы зайдите, и врач посмотрит, надо или нет.
Этот детский страх перед зубными врачами многие впитали с молоком матери. Я и сама почти до окончания школы больше, чем визита к зубному, боялась только покойников. Поэтому, чтобы преодолеть свой страх, по папиному совету я пошла учиться в мединститут, выбрав в качестве специализации стоматологию. «Кто знает, как жизнь-то обернется. То физики в почете, то лирики, а зубы у человека всегда болят», — сказал тогда отец. И я почему-то послушалась.
Все мои родственники и знакомые очень удивлялись такому выбору, ведь с золотой медалью я могла поступить куда угодно. Один только мама прятал в усах хитрую усмешку.
Покойников я перестала бояться после первого курса, а чуть позднее выяснилось, что если твои зубы лечит профессионал, работающий на хорошем оборудовании, то это вовсе не больно. А приводить в порядок чужие зубы очень даже интересно. Кстати, муж был одним из моих первых пациентов. Моими руками ему был удален зуб мудрости. На умственных способностях Александра это никак не отразилось, но жизнь нашу изменило круто.
Было это во время моей практики в медсанчасти машиностроительного завода. Я тогда работала вместе со Светланой Иосифовной. Эта маленькая хрупкая женщина с тонкими восточными чертами лица была предметом всеобщего восхищения и по праву считалась одним из лучших врачей города. Ей, как заметил Томас, действительно удавалось удалять более семидесяти зубов за смену, причем с минимальным количеством осложнений. Моя практика была хороша еще и тем, что в небольшой медсанчасти не было специализации на хирургов и терапевтов, поэтому за месяц я попробовала себя в обоих качествах.
Саша вошел в кабинет, изо всех сил старалась сохранять спокойствие, но это ему давалось с огромным трудом. Сложен он тогда был отменно. Давид от Микеланджело, да и только.
Десятилетие назад мой муж активно занимало спортом и еще не успел обзавестись солидны брюшком. Кроме фигуры да темно-русых вьющихся волос, больше ничего особенного в нем не было, поэтому в тот день я видела в нем исключительно пациента и настроена была весьма критично.
Мужчин, боявшихся стоматологов, я вообще не любила. Саша сел в кресло и указал на больной зуб. Лечить там, к сожалению, был нечего, и Светлана Иосифовна вынесла приговор: зуб надо удалить. Саша побледнел и попытался встать.
— Я приду как-нибудь в другой раз.
— В другой раз все будет еще сложнее, — врач сказала, как отрезала. — Наташа, сделай ему анестезию.
Я сделала укол, стараясь причинить ка можно меньше неприятных ощущений, и попросила Сашу подождать в коридоре.
— Я вас вызову минут через десять.
Он вышел, а Светлана Иосифовна сказала:
— Займись-ка им сама, а я пойду чай пить.
— Да я же ни разу сама не удаляла!
— Ничего, голубушка, надо же когда-то начинать.
Минут через десять и у меня тоже начали дрожать руки. О том, что произошло дальше мой муж обычно рассказывает следующее: «Сел я в кресло, подходит ко мне девочка, худющая такая, глаза в пол- лица, и, чуть ли не упираясь коленом мне в грудь, говорит: „Мужчина, что это вы так напряглись!“ Не успел я опомниться, как зуб был удален, причем безо всяких осложнений…» Через неделю Александр пришел
