свете».
Она глубоко вздохнула. Будет ли она ждать? Столько дров наломано, можно и подождать, тем более что ловкие маленькие портные давно закончили свою штопку. С Германом или без него, Анна чувствовала теперь себя совершенно целой. Теперь можно и подождать. Однако ждала не только она, но и Гагик. После того памятного разговора в «Монолите» они продолжали встречаться от случая к случаю. Хотя случаи эти выпадали все чаще и чаще. Анна впервые столкнулась с человеком большего, чем она, масштаба. Все события, которые она видела с земли, Гагик отслеживал с высоты птичьего полета. Интеллект в мужчинах оказался для Анны сексуально привлекательным. Словно в ней произошла внутренняя рекогносцировка, и теперь впереди на белом коне гарцевал разум, а сердце отдыхало в обозе. Не оно теперь тревожно постукивало, ища себе родственное сердце, а разум простирал свои жадные щупальца, подыскивая себе стоящего партнера. По шашкам, наверное. Да. Интеллект притягивал ее как магнит. Особенно если он был обернут, как в подарочную бумагу, в древнюю, но по-прежнему притягательную тогу настоящего мачо — одежду, к которой тяготеют все мужчины южных народов, а может быть, вообще все брюнеты. Гагик являл собой высшую форму мачизма: не казался бывалым, а был им.
«По-настоящему сильный человек всегда великодушен» и «кто верит, тот не торопится» — руководствуясь этими двумя правилами, Гагик стоически ждал, обуздывая свою темпераментную южную натуру железной северной волей. Иначе как заполучить эту снежную королеву с огненной душой?
Они жили, словно наперегонки, добродушно поддразнивая друг друга. Анна достраивала дом, Гагик деловой центр. Она искала арендаторов, Гагик — инвесторов. Анна чувствовала, что в ней идет какая-то медленная, но очень важная работа. «Пожалуй, теперь я бы вернула все оставленное в волшебном магазине, — думала Анна. — Я не собираюсь огульно отбросить все модели, которые предлагала мне семья. Но я хочу пополнить родовую копилку своим, пусть даже отрицательным, но новым опытом. В хозяйстве пригодится».
Наконец Гагик пригласил ее на ужин в ресторан «Тезоро», в свой только что открывшийся шикарный деловой центр в Романовом переулке. Он специально выписал из Парижа Жака Ле Дивеллека, известного французского повара, и устроил «дни гурманов в Москве». Когда приглашенные чинно расселись под низкими сводами ресторана в уютном банкетном зальчике, Гагик объявил:
— У меня для вас сюрприз, мой директор нашел потрясающего парня, настоящего уникума. По-моему, он работает на «Европе Плюс» и теперь будет у меня чем-то вроде арт-директора. Он придумал взять певцов, молодых ребят из консерватории, возможно, будущих звезд, чтобы они в концертных костюмах ходили по залу вместе с официантами. И в то время как те подавали на стол, юные дарования исполняли бы короткие ариозо прямо у столиков. Эффект потрясающий. Кстати, у него самого прекрасный голос. Вот послушайте…
В это время в соседнем отсеке ресторана зазвучал прекрасный бархатный, так хорошо знакомый Анне баритон. Немного с хрипотцой, очень чувственный. Невидимый менестрель пел про муку любви и сладость свободы, про ледяную вечность, которая ревнует к человеческой любви, потому что любовь — это единственное, что может ее растопить. Он пел, а Анна слушала его с замиранием сердца и думала, что вот сейчас певец обогнет колонну и предстанет перед ней. Анна прикрыла глаза и ясно увидела красавца Унго, на всех парусах несущегося в бухту, навстречу грозным норвежским фиордам. Что ж, пока он не коснулся причала, еще есть несколько мгновений подумать, как быть, ведь она проживает свою последнюю, пятую, жизнь, и следующих дублей уже не будет.
Примечания
1
Бульб — выступающая вперед нижняя часть корабля, позволяющая ему держаться на плаву. — Здесь и далее примеч. авт.
2
Марьячи — в Мексике менестрель, исполняющий любовные серенады.
