стоимости имущества, приобретенного ими за время совместной жизни, она заявила, что не станет претендовать на дюжину полосатых футболок и похожую на бивень мамонта желтую бейсбольную биту, если он отдаст ей жакет. Я предпочел бы никогда больше не видеть эту вещь, но Сара сказала, что он стал для нее чем-то вроде талисмана, благодаря которому в тот памятный уикенд решилась наша судьба. От прочего движимого и недвижимого имущества Сара отказалась в пользу Вальтера, после чего он, как и подобает мудрому владыке могущественной империи, посчитал, что лучше пожертвовать одной, пускай и важной провинцией, сохранив при этом остальные земли и княжества. Когда все формальности были улажены и мы оба освободились от наших обязательств — личных и профессиональных, — мы с Сарой вступили в законный брак, что и было засвидетельствовано мировым судьей, который, как выяснилось, приходился троюродным племянником моей бабушке. На церемонии, состоявшейся в здании муниципалитета, Сара была в черном атласном жакете. Я считал это плохим предзнаменованием, но поскольку речь шла о моей четвертой свадьбе, вряд ли вообще стоило говорить о каких-либо предзнаменованиях.
В течение полутора лет, прошедших с того памятного уикенда, когда ветер разметал моих «Вундеркиндов» на заднем дворе магазина спортивных товаров мистера Кравника, я не мог написать ни одной строчки. Я собрал уцелевшие остатки рукописи: черновики, сюжетные планы и разрозненные страницы с отдельными абзацами, которые собирался вставить в текст, сложил в большую картонную коробку и задвинул под кровать. У меня в голове воцарился хаос, к тому же я не очень хорошо видел левым глазом, возможно, поэтому мне потребовался достаточно долгий период, чтобы вновь обрести душевное равновесие и способность внятно излагать свои мысли на бумаге.
Я познакомился с одним питсбургским нотариусом, у которого пару лет назад были проблемы с наркотиками, и узнал, что адвокат, занимавшийся моим разводом, также сумел избавиться от пристрастия к марихуане. Следуя примеру этих милых людей, я приложил все усилия, чтобы стать хорошим мужем для Сары и достойным отцом нашему сыну. Саре предложили пост проректора по учебной работе в колледже Коксли, ей удалось договориться с деканом факультета английской литературы, — того самого факультета, которому Альберт Ветч отдал большую часть своей жизни, — и меня взяли преподавателем на неполный рабочий день. Мы переехали в маленький городок, затерянный среди холмов Западной Пенсильвании, с его приземистыми каменными домишками цвета опавшей листвы и неоновыми вывесками, которые в долгие морозные ночи горят особенно ярко, так ярко, что на них невозможно смотреть. Мы сняли дом примерно в двух кварталах от Пикман-стрит, где до сих пор благополучно существует отель «Макклиланд». А потом, в одно воскресное утро, недели через две после нашего переезда, я достал из-под кровати большую картонную коробку и похоронил ее под кустом глицинии на заднем дворе нашего дома.
Я сажусь за рабочий стол рано утром, пока мальчик спит, и днем, если мне не надо идти в колледж; иногда я пишу вечером, когда возвращаюсь из «Алиби-таверн»: в те дни, когда меня посещает нечто вроде творческого кризиса, я люблю провести пару часов возле стойки бара. Кроме того, вечером во вторник, после того как схлынет поток посетителей, вы также можете застать меня в «Алиби». Вы без труда узнаете подслеповатого минотавра в вельветовом пиджаке, который сидит в дальнем углу бара возле музыкального автомата с кружкой «Айрен сити лайт»: он пьет его, руководствуясь исключительно соображениями медицинского порядка, как средство, способствующее восстановлению душевного равновесия. Если вы присядете на соседний стул и просидите там достаточно долго, вполне возможно, вам удастся завести с ним разговор и он обмолвится, что в настоящий момент пишет книгу об истории бейсбола, или масштабный роман о Гражданской войне, или усердно работает над сценарием под названием «Сестра тьмы», в основе которого лежат рассказы другого неизвестного литератора, некогда жившего в этом городе и писавшего под псевдонимом Август Ван Зорн. Обычно рядом с ним сидят двое или трое молодых людей — его студенты, полные надежд вундеркинды, чьи сердца сжимаются от восторга и благоговейного страха при мысли о тех блистательных романах, которые, как они верят, им суждено написать. В свое время он был знаком со многими знаменитыми писателями. Он любит рассказывать своим юным спутникам разные забавные и поучительные истории о том, как неизлечимая болезнь, которой страдают все настоящие писатели, неизбежно отражается на судьбе их героев. Молодые люди внимательно слушают своего учителя, некоторые даже отправляются в библиотеку колледжа и, отыскав на полке одну из его книг, присаживаются на корточки возле стеллажа и торопливо перелистывают страницы в поисках эпизодов, похожих на правду.
Примечания
1
Англ. Wonder — чудо. (Здесь и далее примечания переводчика.)
2
Медный духовой инструмент самого низкого тона.
3
Намек на вымышленную страну Йокнапатофу из произведений Уильяма Фолкнера.
4
Максвелл Перкинс (1884–1947) — знаменитый редактор, работавший с такими авторами, как Фицджеральд, Хемингуэй, Вулф.
5
Песах — иудейский праздник Пасхи.
6
Седер — ужин в первый вечер Песаха. В иудаизме Песах, как и другие праздники, начинается после захода солнца накануне календарной даты.
7
Doppelganger — двойник (нем.).
