— Отведем на разговоры пять минут, — сказал Смит. — А потом я велю Харли выволочь ублюдка за подтяжки.
Приемная «Эмпайр Комикс» представляла собой холодный простор мраморно-кожаного модерна, черную тундру, подмороженную стеклом и хромировкой. Общий эффект был столь же колоссальным, устрашающим и холодно-роскошным, что и дизайнерша обстановки, миссис Шелдон Анаполь, хотя ни Лав, ни Смит, разумеется, такой параллели не проводили. Напротив входа располагался полукруглый конторский стол, облицованный черным мрамором и прочерченный сатурновыми кольцами из стекла. Как раз за этим столом трое пожарных, чьи лица скрывали тяжелые сварочные маски, сидели на корточках, аккуратно тыча повсюду ручками от швабр. На стене над конторским столом висела картина с гибким гигантом в маске и темно-синем форменном костюме. Руки гиганта были широко распростерты, словно он собирался заключить кого-то в экстатические объятия, пока он вырывался из корчащегося гнезда железных цепей, что опутывали его чресла, живот и грудь. Спереди у него на форме имелась эмблема в виде стилизованного ключа. Над головой гиганта изгибались футовые в вышину буквы, гордо объявлявшие: ЭСКАПИСТ! Тем временем у его ног пара борцов с огнем ползала на карачках, обшаривая ящики и прочие внутренности конторского стола на предмет бомбы. Поблескивая масками, пожарные подняли головы, пока Харли проводил мимо них коменданта Смита и мистера Лава.
— Нашли что-нибудь? — поинтересовался Смит. Один из пожарных, пожилой малый, чей шлем казался ему слишком велик, покачал головой.
Мастерская по производству комиксов — или как она там называлась — не содержала в себе ни капли лоска и блеска приемной. Бетонный пол там был выкрашен светло-голубой краской и загажен окурками вперемешку с комками неудачных рисунков. Чертежные столы представляли собой уютное смешение мебели новехонькой и полуразвалившейся, зато с трех сторон сиял яркий дневной свет с красочным, если не захватывающим дух видом на отели и конторские башни города, зеленый значок Сентрал-парка, зубчатые стены Нью-Джерси, а также тусклый металлический блеск Ист-Ривер с темнеющей в отдалении железной мантильей моста Квинсбери. Окна были закрыты, и в помещении висела табачная пелена. В дальнем углу, у стены, где был опущен складной чертежный стол, горбился бледный молодой человек. Высокий и стройный, в мятой одежде, с болтающимися наружу полами рубашки, он энергично добавлял клубящиеся ярды дыма к и без того густой пелене. Эл Смит знаком велел Харли их покинуть.
— Пять минут, — сказал Харли, выходя в приемную.
Услышав голос капитана полиции, молодой человек резко развернулся на табурете. И с несколько недовольным видом близоруко прищурился в направлении подходящих к нему Смита и Лава. У этого симпатичного еврейского парнишки были большие голубые глаза, орлиный нос и волевой подбородок.
— Здравствуйте, молодой человек, — сказал Смит. — Мистер Кавалер, если не ошибаюсь. Я Эл Смит. А это мой друг мистер Лав.
— Джо, — отозвался молодой человек. Обмениваясь с ним рукопожатием, Лав отметил силу и сухость его руки. Хотя юноша, судя по всему, слишком долго носил свою одежду, изначально она была достаточно хороша: черная рубашка тонкого сукна с вышитой на нагрудном кармане монограммой, галстук из шелка- сырца, серые ворсистые брюки с солидными манжетами. Однако у него также был недокормленный вид эмигранта. Глубоко посаженные глаза молодого человека, светящиеся настороженностью, были в синих кругах, а кончики пальцев запятнаны желтой краской. Аккуратно подстриженные ногти портили пятна туши. В целом он выглядел скверно отдохнувшим, усталым как собака и — для Лава это была удивительная и непривычная мысль, ибо чувства других его, как правило, не заботили, — печальным, даже скорбным. Менее утонченный житель житель Нью-Йорка наверняка задал бы этому юноше вопрос: «А кого сегодня хоронят?»
— Итак, слушайте сюда, молодой человек, — сказал Смит. — Я пришел к вам с личной просьбой. Меня восхищает ваша преданность своей работе. Но я просто хочу, чтобы вы оказали мне услугу. Личную услугу, вы понимаете. Услуга, значит, следующая. Пройдемте, пожалуйста, со мной. Позвольте, я угощу вас выпивкой. Хорошо? Мы решим эту маленькую проблему, а затем вы станете моим гостем в клубе. Ну как, приятель? Что скажете?
Если на Джо Кавалера и произвело впечатление столь благородное предложение одного из самых известных и обожаемых персонажей современной американской истории, человека, который в свое время даже мог стать президентом Соединенных Штатов, он никак этого не показал. «Просьба Смита просто его позабавила, — подумал Лав. — И за этим весельем проглядывает раздражение».
— Спасибо, но как-нибудь в другой раз, — с неопределенным габсбургским акцентом отозвался молодой человек, после чего протянул руку к стопке превосходного картона и взял оттуда свежий кусок. Наблюдательному Лаву, который всегда проявлял интерес к изучению секретов и методов любых промыслов и производств, показалось, что там было заранее отпечатано девять больших рамок, в три ряда по три. — У меня слишком много работы.
— Вы очень привязаны к вашей работе, как я погляжу, — заметил Лав, ловя ауру радостной беззаботности, окружавшую молодого человека.
Джо Кавалер опустил взгляд туда, где металлические наручники приковывали его левую лодыжку в сером носке, украшенном бело-бордовыми стрелками, к одной из ножек стола.
— Я просто не хотел, чтобы меня отрывали от работы, понимаете? — Художник несколько раз постучал карандашом по куску картона. — Здесь чертову уйму клеточек надо заполнить.
— Да-да, очень хорошо, сынок, это просто восхитительно, — сказал Смит, — но, черт побери, много ли вы нарисуете, когда ваша рука будет на Тридцать третьей улице валяться?
Молодой человек внимательно оглядел студию — пустую, если не считать дыма его сигареты и пары пожарных. Пряжки на их дождевиках позвякивали, пока они шастали по помещению.
— Нет там никакой бомбы, — сказал он.
— Думаете, все это розыгрыш? — спросил Лав.
Джо Кавалер кивнул и снова склонился над своей работой. Первый квадратик на странице он рассмотрел сперва под одним углом, затем под другим. А затем, стремительно и безостановочно, в манере твердой и уверенной, начал рисовать. Выбирая набрасываемый на бумагу образ, он, похоже, не следовал машинописному тексту у себя под локтем. Возможно, он всецело полагался на свою память. Рисовал Джо вроде бы самолет, зверский на вид фюзеляж «штуки», немецкого пикирующего бомбардировщика. Да, точно — «штука» в мощном и стремительном пике. Детальность просто поражала. На самолете даже были видны заклепки. И все же было что-то преувеличенное в отведенных назад крыльях, предполагавших колоссальную скорость и чуточку ястребиной зловредности.
— Комендант? — Это опять был Харли. Голос капитана полиции теперь звучал так, словно Эл Смит тоже до предела его достал. — Двое моих людей ждут с гаечным ключом наготове.
— Минутку, — сказал Лав и тут же понял, что краснеет. Разумеется, решение, как и все здание, целиком находилось в компетенции Эла Смита, но на Лава произвело сильное впечатление обаяние молодого человека, его твердая уверенность в том, что вся история с бомбой — всего лишь розыгрыш. Кроме того, его, как всегда, заворожил вид человека, делающего нечто предельно умелое. А потому текстильный магнат тоже не был готов уйти.
— У вас полминутки, — буркнул Харли, ныряя обратно. — При всем моем уважении.
— Итак, Джо, — сказал Смит, опять сверяясь с часами и уже начиная заметно нервничать. Тон президента корпорации становился все терпеливей, там сквозило легкое снисхождение, и Лав понял, что Смит пытается быть психологом. — Если эвакуироваться вы не желаете, может, вы тогда объясните мне, почему фашисты… ведь все это затеяли фашисты?
— Американоарийская лига.
Смит взглянул на Лава, но тот лишь покачал головой.
— Не думаю, что я о чем-то таком слышал, — сказал Смит.
Уголок рта Джо Кавалера пополз вверх, красноречиво обозначая самодовольную улыбочку и словно бы предполагая, что этому вряд ли стоит удивляться.
— Там почему эти арийцы так вами недовольны? И как они наткнулись на эти ваши спорные рисунки? Понятия не имел, что фашисты
— Разные люди их читают, — сказал Джо. — Я получаю почту со всей страны. Из Калифорнии. Из Иллинойса. И из Канады.
