Генерал, начальник гарнизона, был очень любезен, расспрашивал о Европе, равнодушно отмахнулся от вопросов Литвинова, которые стали уже традиционными для всех тихоокеанских остановок: почему нет затемнения, почему беспечно относятся к возможному нападению противника? Все это мало волновало генерала. А ведь было уже 4 декабря. У ног расстилалась Жемчужная гавань – Пёрл-Харбор, которая через считанное количество часов стала могилой крупнейших военных кораблей Соединенных Штатов Америки…
5 декабря Литвинов вылетел с Гавайев на последнем гражданском самолете. Совершив традиционный круг над Гонолулу, он лег курсом на Сан-Франциско. Начался двадцатичасовой перелет через Великий океан. О своих впечатлениях Максим Максимович напишет сыну и дочери. «Мои дорогие Мишук и Танюша… впечатлений набралось столько, что мы не могли „переварить“ их. Ведь мы впервые видели пальмовые рощи, кокосовые пальмы, каучуковые и тростниковые плантации… Все же мы очень уставали от полетов, особенно над Тихим океаном, где мы ничего не видели под собой, кроме облаков и океана. Тошноты все время не было, но на большой высоте, 17 000 футов, мое сердце напоминало о себе. В последний вечер я чувствовал себя совершенно обессилевшим и приходилось сосать кислород».
6 декабря Литвинов прибыл в Сан-Франциско. Позади было двадцать два дня и двадцать две ночи, двадцать шесть тысяч километров. Впереди Вашингтон. На аэродроме Литвинова встречал советник советского посольства, прилетевший из Вашингтона. «Известия» поместили об этом подробное сообщение рядом с важнейшими событиями с фронтов Великой Отечественной войны: «6 декабря Чрезвычайный и Полномочный посол СССР в США тов. Литвинов по пути в Вашингтон прибыл в Сан-Франциско. Он был встречен представителями государственного департамента США, американской армии и флота и местных властей Сан-Франциско, а также представителями советского посольства и генерального консульства в Сан-Франциско.
Приезд тов. Литвинова вызвал в США огромный интерес. Его осаждают многочисленные корреспонденты, фотографы, кинооператоры.
Через радиостанцию компании «Нэшнл бродкастинг» тов. Литвинов выступил с краткой речью, в которой приветствовал американский народ и подчеркнул решимость Советского Союза продолжать борьбу до полной победы».
В советском консульстве устроили завтрак. У всех было приподнятое настроение. Первый советник выступил с краткой речью. Тепло приветствовал Литвинова, сказал о его дипломатических заслугах перед страной, оценил работу предыдущего посла:
– Наше руководство посольством было незрелым. Теперь мы получаем выдающегося руководителя.
Литвинов ответил кратко:
– Перед отлетом из Москвы я был у товарища Сталина. Иосиф Виссарионович сказал мне, что линия, которую осуществлял мой предшественник Уманский, была правильной.
В комнате наступила тишина. Литвинов заторопился, сказал, что пора двигаться дальше. Через два часа на специальном самолете вылетел в Вашингтон.
Самолет, вспарывая небо Америки, шел на восток. Внизу угадывались гигантские плато Колорадо и Небраски, прерии Дакоты. Об этом этапе перелета Литвинов напишет кратко: «Это был самый удобный из всех самолетов, и я отлично выспался».
На вашингтонском аэродроме Литвинова встречала огромная толпа. Сюда прибыли представители государственного департамента, журналисты и кинооператоры, бывший посол в Москве Дэвис, писатели, артисты, бизнесмены, клерки из учреждений и частных контор. Многие с цветами. У Литвинова тут же просят интервью. Он отстраняется от журналистов, подходит к микрофону, чтобы сказать американскому народу, ради чего он прибыл в эту страну: «Первое мое посещение этой столицы состоялось в весьма важный момент. В настоящее время я прибыл в еще более важный период, когда решаются судьбы всех народов – всего человечества. Я знаю, с каким огромным интересом и сочувствием следит американский народ за событиями на Восточном фронте, и я заверяю американский народ, что Красная Армия и все Вооруженные Силы Советского Союза будут и в дальнейшем продолжать борьбу с гитлеровской Германией с теми же упорством и мужеством, которые вызвали одобрение и восхищение всего мира».
Литвинов готов к тому, что изоляционисты встретят в штыки его высказывания, начнут кампанию против него. Но через несколько часов после прибытия Литвинова в американскую столицу произошло то, что, в сущности, нетрудно было предугадать, – все радиостанции Соединенных Штатов Америки начали передавать экстренное сообщение: японцы напали на Пёрл-Харбор, топят американский флот, бомбят Гонолулу.
Он напишет об этом в Москву: «Неожиданные задержки в Тегеране и Багдаде (по вине англичан), из-за которых я должен был отказаться от более короткого пути на Америку и повернуть на Восток, раздражали меня и даже огорчали, но зато нам повезло в Гонолулу. Мы прибыли в Гонолулу в пятницу и должны были там пересесть на американский „клипер“, который по расписанию отлетает раз в неделю по средам. К нашему счастью, последний до нашего приезда „клипер“ прибыл туда из Сан-Франциско с опозданием и вылетел вместо среды в воскресенье, забрав нас. Если бы оставались там до среды, то сейчас подвергались бы бомбежке японцев или должны были бы повернуть обратно на Ирак. Через полтора дня после нашего отъезда из Гонолулу состоялась воздушная и морская атака японцев на этот город».
В декабре 1941 года официальные круги Соединенных Штатов Америки и весь американский народ переживали тревожные дни. Еще 7 декабря пресса опубликовала заявление представителя информационного совета Японии Хори, сделанное на пресс-конференции в Токио, что Япония и США ведут переговоры «в духе искренности, с тем чтобы найти общую формулу, на основе которой можно было бы успешно добиться создания мирного положения на Тихом океане».
Казалось, ничто не предвещало бури. Средний американец занимался своим бизнесом. И вдруг все перевернулось. Война!
События развивались стремительно. Морской министр Нокс сообщил предварительные данные о потерях в Пёрл-Харборе: получили серьезные повреждения девятнадцать кораблей, из восьми линкоров ни один не уцелел, погибло около трех тысяч человек. Американское военное командование отдало приказ затемнить все побережье от Калифорнии до мексиканской границы, началось минирование подступов к Нью-Йоркскому порту.
Америка прильнула к приемникам, слушая последние новости. Рузвельт выступил в конгрессе с речью, и каждая его фраза была подобна удару молота: «Я с сожалением сообщаю вам, что погибло очень много американцев. Кроме того, получены сообщения о торпедировании американских пароходов в открытом море между Сан-Франциско и Гонолулу. Вчера ночью японское правительство предприняло также нападение на Малайю. Вчера ночью японские вооруженные силы напали на Гуам. Вчера ночью японские вооруженные силы напали на Филиппинские острова. Вчера ночью японцы напали на остров Уэйк, а сегодня утром японцы напали на Мидуэй… Я прошу конгресс объявить, что с 7 декабря 1941 года состояние войны существует
