Как она оказалась на острове, Кинкейд не мог себе представить. Не звездолет же ее привез; это, конечно, шутка. Но ведь как-то она же прибыла? Другой лодки Кинкейд не заметил. Проплыть семьдесят миль от Хиоса она вряд ли в силах. Может, ее высадил вертолет? Возможно, но маловероятно. Выглядела она так, словно готова для пикника: ни пятнышка на платье, только что нанесенная косметика. Кинкейд остро ощутил, что после сложных альпинистских упражнений грязен, потен и неопрятен.
– Не хотел бы показаться назойливым, – заметил Кинкейд, – но все-таки не скажете ли, как вам удалось сюда забраться?
– Я уже сказала. Меня высадил звездолет.
– Звездолет?
– Да. Я не человек. Я андарианка. Ночью корабль за мной вернется.
– Ну-у, это серьезно, – промолвил Кинкейд с многозначительной улыбкой. – Издалека прибыли?
– О, полагаю, что до нашей планеты Андар несколько сот миллионов миль. Мы, конечно, умеем преодолевать световой барьер.
– Это само собой, – поддакнул Кинкейд. Или у девушки нет чувства меры, или у нее с головой не в порядке. Скорее последнее. История была такая нелепая, что хотелось смеяться. Но девушка была столь неимоверно прекрасна, что Кинкейд понял – если он ее не трахнет, у него случится нервный срыв.
Он решил ей подыграть.
– Как тебя зовут? И зачем ты сюда прилетела? – осведомился он.
– Можешь звать меня Алия. Твоя планета – одна из тех, которые андарианки решили обследовать после того, как Великое Исчезновение заставило нас покинуть родину и уйти в космос. Но об Исчезновении мне не позволено говорить.
Да, действительно сумасшедшая; но Кинкейд был так очарован, что решил не обращать внимания.
– Ты, случаем, не из здешних древних богов? – спросил он.
– О нет, я не с Олимпа, – рассмеялась она. – Но когда мой народ посещал вашу планету много веков назад, они и породили эту легенду.
Кинкейду было наплевать, что эта девушка болтает или откуда она взялась. Он хотел ее. Он еще никогда не занимался любовью с внеземными существами. Первый раз – это всегда серьезно. Такие симпатичные инопланетянки не каждый день встречаются. И кто знает – может, она
Кем бы она ни являлась и откуда бы ни пришла, девушка была прекрасна. Желание захлестнуло Кинкейда.
Да и она, кажется, была к нему небезразлична. Кинкейд заметил, как смущенно и лукаво поглядывает на него странная девушка, как отводит взгляд. На ее щеках появился румянец. Пока они болтали, девушка бессознательно приблизилась к нему.
Сейчас или никогда, подумал Кинкейд и ловко заключил девушку в объятия.
Вначале она прижалась к нему, потом отстранилась.
– Ты очень привлекателен, – сказала она. – Я даже удивлена, как ты притягиваешь меня. Но любовь между нами невозможна. Я не твоей расы и не с твоей планеты. Я андарианка.
Опять она за свое.
– Ты хочешь сказать, что в земном смысле ты не женщина? – переспросил Кинкейд.
– Нет, дело не в том. Проблема чисто психологическая. Мы, андарианки, любим всей душой. Для нас акт спаривания означает брак и пожизненную привязанность. Разводов у нас нет. И мы
Кинкейд только усмехнулся. Он уже наслышался подобных фраз от девушек-католичек, за которыми приударял в Шорт-Хиллз, штат Нью-Джерси. Он знал, как следует поступать в подобной ситуации.
– Я люблю тебя, – сказал он. По крайней мере, на тот момент это была правда.
– Я тоже… неравнодушна к тебе, – призналась Алия. – Но ты и представить себе не можешь, что это значит – любить андарианку.
– Так расскажи, – предложил Кинкейд, обнимая девушку за талию и прижимая к себе.
– Не могу, – ответила она. – Это наша священная тайна. И нам не позволено открывать ее мужчинам. Быть может, тебе стоит покинуть меня, пока еще есть время.
Кинкейд понимал, что совет хороший: что-то жуткое было и в девушке, и в том, как она оказалась на острове. Уйти, конечно, стоило, но Кинкейд не мог. В отношении женщин он был сущим наркоманом, а эта девушка представляла собой квинтэссенцию, предел мечтаний донжуана. Кинкейд не был ни писателем, ни художником, а его археологические потуги не могли завоевать ему уважения. Единственное, что он мог оставить потомкам, – это летопись постельных побед. Так пусть на его надгробии напишут: Кинкейд получал лучшее и брал его там, где находил.
Он поцеловал девушку, и поцелуй их длился и длился и продолжался, пока они оседали на землю в фонтане разлетающейся одежды, сквозь который проглядывала плоть. Испытанный Кинкейдом в завершение экстаз превосходил его способности к описанию. Столь могучее чувство захлестнуло его, что Кинкейд едва ощутил шесть коротких уколов – по три в каждый бок, точно в межреберья.
Только потом, развалившийся на спине, усталый и удовлетворенный, Кинкейд обратил внимание на шесть крохотных дырочек в коже. Повернувшись, он глянул на Алию – обнаженную, немыслимо прекрасную; рыжие волосы сияющим облачком окружали овал лица. В горячке любовной страсти Кинкейд не обратил внимания на довольно необычную деталь. Шесть маленьких выступов – по три на каждой стороне грудной клетки – завершались тонкими клыками-иглами. Кинкейду вспомнилось, что самки некоторых насекомых на Земле во время полового акта откусывают самцу голову. Он все еще не верил, что девушка – инопланетянка, но недоверие его заметно поколебалось. Ему вспомнились другие земные насекомые, те, что имитируют других существ, – кузнечики как сучки, жуки как осы. А не скинет ли эта красавица сейчас свой облик?
– Это было прекрасно, милая, – сказал он, – даже если это будет стоить мне жизни.
Алия воззрилась на него.
– О чем ты говоришь? – воскликнула она. – Неужели ты думаешь, что я могу убить тебя? Невозможно! Я андарианка, ты мой супруг до конца наших дней, а живем мы очень долго.
– Тогда что ты со мной сделала? – осведомился Кинкейд.
– Я просто впрыснула тебе детей, – объяснила Алия. – Они будут такие милашки! Надеюсь, они унаследуют твою расцветку.
Кинкейд не сразу понял, что именно ему сообщили.
– Ты уверена, что не отравила меня? – переспросил он. – Чувствую я себя очень странно.
– Это всего лишь гибернационная сыворотка. Я ее впрыснула вместе с детками. А теперь, мой дорогой, ты будешь спать в этой уютной сухой пещерке, а наши дети будут расти в твоих межреберьях. Через год я вернусь, выну их из тебя, перенесу в коконы и отправлю домой, на Андар. Следующая стадия их развития пройдет там.
– А со мной что будет? – осведомился Кинкейд, упорно борясь с нахлынувшим на него сном.
– С тобой все будет в порядке, – заверила его Алия. – Спячка совершенно безопасна. Я вернусь задолго до того, как тебе придет пора рожать. Потом ты отдохнешь немного – примерно недельку. Я буду заботиться о тебе. А тогда мы сможем заняться любовью снова.
– И что?
– И снова придет время спячки, любимый, до следующего года.
Кинкейд хотел было съязвить, что он совершенно иначе собирался провести свою жизнь, а не вот так – час любви, год сна, роды – и все начинается сначала. Он хотел сказать, что лучше бы она тогда откусила ему голову. Но говорить он уже не мог – едва отгонял от себя сон. Алия собиралась уходить.
– Ты настоящая красотка, – выдавил Кинкейд, – но лучше бы ты осталась на Андаре и вышла замуж за своего одноклассника.
– Я бы так и сделала, любимый мой, – ответила она. – Но случилось что-то страшное. Должно быть, мужчины шпионили за нашими священными таинствами, потому что все они куда-то запропастились. Это и называется Великим Исчезновением. Они все ушли, совсем ушли, покинули планету.
– Я так и думал, что до них рано или поздно дошло бы, – прошептал Кинкейд.
– Они были не правы, – возразила Алия. – Я понимаю, что деторождение накладывает на плечи мужчин
