– Ну, не знаю. Опыт как опыт, ничего особенного, – откликнулся майор Харкнесс, не отрываясь от окна, и опять ничего больше не добавил. У майора была сдержанная манера поведения, которая, по мнению Прокопулоса, вообще являлась отличительной чертой англичан. Майор был очень вежлив, но его немногословные ответы давили беседу в зародыше. Он был невыносим, но Мак-Кью вообще не желал отвечать на вопросы, а парагвайцы болтали по-испански и пересмеивались. Подавив приступ ненависти, Прокопулос спросил:
– Вам нравится жить в Судане, майор?
– Пожалуй, да. Это довольно интересная страна.
– Но ведь здесь нет ни театров, ни кино, – сказал Прокопулос, выдавив из себя смешок. – Вы не скучаете по развлечениям?
– Я об этом особо не задумывался, – ответил майор Харкнесс. Очередная попытка завести разговор бесславно скончалась. Майор продолжал смотреть в окно: очевидно, неизменный пейзаж чем-то его очень интересовал. Прокопулос никак не мог решить, чувствует ли он себя оскорбленным или нет. «Лендровер» кренился, проезжая по изрытой глубокими колеями дороге. Европейцы сидели, словно плакальщики в катафалке.
После пяти минут молчания Харкнесс неожиданно изрек:
– Я не поклонник театра. Но я люблю охотиться.
– В самом деле? – спросил Прокопулос.
– Да. В Судане прекрасная охота, особенно в верховьях Нила. Сейчас там уже не то что десять лет назад, но все равно это лучшее место для охоты во всей Африке.
Эта внезапная вспышка красноречия удивила Прокопулоса. Он совершенно не разбирался в охоте и не понимал, почему людям нравится гоняться за животными и стрелять в них. Но, чтобы поддержать беседу, Прокопулос спросил:
– А вы охотились в других районах Африки?
– Да. В основном в Восточной.
При упоминании охоты полковник Рибейра оживился и счел нужным присоединиться к разговору.
– А вы охотились в Кении? – спросил он.
– Да, – ответил майор Харкнесс.
– Я собираюсь поохотиться в Кении, – сказал Рибейра. – И еще в Танганьике. После Адена я рассчитываю совершить тур по Восточной Африке.
Прокопулос тут же насторожился.
– Я собирался поохотиться в Йемене, – продолжал Рибейра, – но мне не дали визу. Ну что ж, говорят, в протекторате Аден тоже есть превосходные газели.
– Не только газели, но и ориксы, – заверил его Харкнесс. – Возможно, мы как-нибудь сможем поохотиться вместе.
– Майор Харкнесс, – оживился Рибейра, – для меня было бы величайшим удовольствием, если бы вы составили мне компанию.
– Ну что ж, мы вполне можем это устроить.
– Простите, сэр, – обратился Прокопулос к американскому инженеру, – а вы тоже спортсмен?
Мак-Кью поднял голову. Его загорелое лицо было мрачным и угрюмым.
– Нет, – ответил он. – Я не охочусь.
– И я тоже, – сказал Прокопулос. – Но в мире много интересного. Судан – очаровательная страна. А Аравия! Аравия просто прелестна.
– Вы так считаете? – вяло поинтересовался Мак-Кью.
– Я никогда там не бывал, но мне так говорили.
– Вам безбожно соврали. Аравия – это пустыня. Там нет ничего хорошего, кроме лежащей под ней нефти.
– Да, это бесплодная страна, – согласился Прокопулос. – Но люди…
– Некоторые из них богаты, – сказал Мак-Кью, – а остальные живут на грани голодной смерти. А дети почти поголовно болеют трахомой.
– Если вам так не нравится эта страна, зачем вы туда возвращаетесь?
– Затем, что меня туда послали. Компания, в которой я работаю, строит в порту Джидды новый волнолом.
– Джидда – не слишком уютный город, особенно летом.
– Она неуютна круглый год, – довольно приветливо произнес Мак-Кью. Он выглядел счастливым только тогда, когда говорил о том, чего не любил.
– А куда вы отправитесь, когда построите этот волнолом?
– Откуда я знаю? Куда пошлют, туда и отправлюсь. В мире полно жарких, пыльных, кишащих болезнями мест, и мне, похоже, предстоит все их посетить.
– Возможно, в будущем вам повезет больше, – сказал Прокопулос. – Может, ваша компания даст вам работу в вашей собственной стране, недалеко от вашего дома.
– Маловероятно. В Калифорнии и без меня полно инженеров.
– Но надеяться ведь можно. Мне говорили, что Калифорния – очень красивое место.
– На этот раз вам сказали правду. Там здорово. Лично я надеюсь, что никогда больше туда не попаду.
– Боюсь, я не совсем вас понял, сэр.
– Забудьте об этом, – с неожиданной злобой ответил Мак-Кью. – Мне просто нравится работать за границей, в местах наподобие Джидды. Трахома, кишечные паразиты, двойное жалованье и периодически выделяемые суммы на путешествия. Неплохо.
И инженер отвернулся. Прокопулос не знал, что и думать об этой вспышке. Возможно, этот американец – неуравновешенный человек. А возможно, он играл.
И инженер, и парагвайцы, и британский майор – все они направлялись на Аравийский полуостров. А кого можно вычеркнуть из другой группы?
Время приближалось к полудню, и в открытые окна врывался раскаленный воздух пустыни. Прокопулос с трудом удерживался от того, чтобы зажмуриться. Эчеверрья спал. Мак-Кью сидел, уставившись в пол. Рибейра и Харкнесс обсуждали ружья и патроны.
Харит, управлявший «Лендровером», спросил по-арабски:
– О чем они говорили?
– Об охоте и об инженерном деле, – ответил Прокопулос.
Харит кивнул. «Лендровер» приближался к суданской границе, за ним следовали восемь грузовиков с паломниками и автобус.
Глава 4
В Абеше грузовик с французскими солдатами покинул караван и свернул на север, чтобы сменить заставы в Боркоу. Путешественники отдохнули часа четыре, после чего отправились в Гезейну, город, расположенный уже в Судане. Этот участок пути был довольно легким. Теперь они попали в настоящую Сахару. Вокруг не было видно даже намека на то, что где-то существует какой-то там сезон дождей. Почва была серой и бесплодной. С каждым годом пески ползли все дальше на юг, угрожая редким полям проса. Лишь изредка купы деревьев оживляли безрадостный желто-коричневый пейзаж. Сам Абеше оказался унылым городишком, заполненным верблюдами, овцами и грязными лачугами. Еще здесь находился французский форт, построенный из необожженного кирпича. Выглядел он точно так же, как, по мнению Голливуда, должен выглядеть штаб Иностранного легиона в Сиди-бель-Абесе.
Первая группа европейцев вернулась в автобус, а вторая пересела в «Лендровер». Доктору Эберхардту хотелось поговорить об археологических загадках Африки. Он избрал в качестве слушателя Чарльза Отта, нервного родезийца. Ученый решил, что Отт должен интересоваться историей своей страны. Исходя из этого, доктор Эберхардт принялся рассказывать о древнем Мапунгубве, находившемся на границе Южной Африки и Родезии, и о великом королевстве Мономапате, некогда простиравшемся от Трансвааля до бельгийского Конго. Отт слушал без особого интереса. Но когда Эберхардт рассказал о золоте, найденном в Зимбабве, родезиец оживился. Здесь было много золота, в основном в Мапунгубве. Кроме того, золотые изделия нашли также в Ньекерке и в Иньянге, в Южной Родезии. Услышав об этом, Отт заявил, причем
