Минотавр не понял бы, даже если бы разобрал слова. Положив трубку, Мидас подозвал Минотавра и вновь предложил присесть.
– Дорогой мой, тебе следовало бы упомянуть про операцию с самого начала. Я же и не подозревал о ней. И решил, что тебе, как многим героям и чудовищам, потребовались деньги на какие-нибудь фривольные затеи. Однако эта твоя рогоэктомия – предприятие явно мифического характера, то есть именно такое, какие мы стараемся поощрять. В последнем счете, Дедалов лабиринт весь держится на мифологии, не правда ли? И еще, скажи на милость, как ты намерен поступить с отпиленным рогом?
– Честно говоря, не задумывался, – признался Минотавр. – Наверное, поставлю на каминную доску как сувенир, и все.
– Тогда ты, по-видимому, не станешь возражать против того, чтобы расстаться с этим рогом, раз уж рог, так сказать, расстался с тобой?
– Вероятно, не стану. Только я не совсем понимаю…
– Я устрою тебе заем, – заявил Мидас.
– А как же валютный рынок? И процентные ставки? И совет директоров?
– Предоставь это мне, – ответствовал Мидас. – Все, что от тебя требуется, – подпиши обязательство передать отпиленный рог мне в качестве дополнительного обеспечения.
– Мой рог? – переспросил Минотавр, подняв копыто ко лбу защитным жестом.
– Не то чтобы рог дорого стоил, – поспешил уточнить Мидас, – но я, по крайней мере, смогу предъявить банковскому триумвирату хоть что-нибудь.
Насчет ампутированного рога Минотавр не строил никаких определенных планов – и тем не менее ему показалось странноватым, что рог придется отдать кому-то другому.
– Стало быть, ты не возражаешь? – напирал Мидас. Минотавр скрепя сердце кивнул. – Прекрасно. Типовой бланк с прошением о займе найдется у меня прямо здесь в приемной. Остается лишь вписать детали касательно твоего случая. – Мидас достал пергамент, выбрал стило, принялся строчить. – Ты, полагаю, сам еще не решил, какой именно рог удалить? Ладно, не беда, напишем просто: «один рог Минотавра, правый либо левый, должен быть доставлен не позже, чем… – царь взглянул на наручные часы с календарем, – допустим, не позже, чем через три дня после операции».
– По-моему, срок подходящий, – согласился Минотавр. – Хотя ты сам знаешь, что в лабиринте нельзя предсказать, сколько времени придется добираться из одного места в другое.
На эту досадную особенность обитатели лабиринта жаловались особенно часто. Самая обыкновенная прогулка по городу могла затянуться на вечность в буквальном смысле слова. А если надлежало отправиться в путешествие, то разумно было прихватить с собой паспорт, все деньги, какие найдутся, книжку в мягком переплете, запасные носки и смену нижнего белья.
– Я даже не знаю, где мне найти Асклепия, – пожаловался Минотавр.
– Я выяснил его местонахождение, – отозвался Мидас. – В настоящую минуту Асклепий работает в Джексоновском мемориальном госпитале в Майами, делает Гере подтяжку лица и коррекцию носа.
– Майами? Это еще где? Где-нибудь возле Мальорки?
– Ну разве что в духовном смысле… – Царь подавился смешком. – Да неважно, где это. Я могу устроить так, чтобы ты попал туда. С обратной дорогой дело будет посложнее, но как-нибудь управимся… – Заглянув в один из ящиков стола, он достал пластиковую карточку и вручил ее Минотавру. – Вот тебе карточка мгновенных перемещений, штука очень ценная сама по себе. Воспользуйся ею после операции, и она доставит тебя сюда наибыстрейшим способом. А вот ваучер – поручительство, гарантирующее Асклепию выплату гонорара за операцию.
Мидас передал Минотавру карточку и ваучер. Минотавр поставил внизу пергамента-прошения свою подпись.
– Вот и все. Удачи тебе, дорогой, – сказал Мидас и вдруг спохватился: – Ох, чуть не забыл. Последняя формальность…
Он опять порылся в ящике, вытащил гладкое золотое кольцо и, прежде чем Минотавр сообразил, что происходит, вдел кольцо в бычью ноздрю. Минотавр удивился:
– Что ты сделал?
– Не стоит расстраиваться. Просто гарантийное приспособление, которого требуют страховщики. Мы снимем кольцо, как только ты доставишь рог. И не пытайся избавиться от него – оно так устроено, что при неумелой попытке разъединить замочек взрывается. Да, по правде говоря, оно тебе к лицу. До свиданья, Минотавр, желаю удачи. Скоро увидимся снова.
– Но когда состоится операция?
– Ну, вероятно, инопланетный наблюдатель сможет ответить тебе точнее, чем я, – ведь я в темпоральных путешествиях новичок…
– Что за инопланетный наблюдатель? О чем ты толкуешь?
Однако Мидас не желал продолжать беседу. Он и так потратил на Минотавра пропасть времени, и его ждали другие дела – извлекать прибыль, превращать предметы в золото. Мидас терпеть не мог долгих перерывов в работе, в своей настоящей работе по превращению чего угодно в золото. Уже сейчас под мышками нарастал характерный зуд, какой возникал каждый раз, когда они слишком долго находились вне контакта с объектом, подлежащим озолочению, – в данный момент можно было подумать о бутылочке чернил или о пресс-папье.
Они обменялись рукопожатием, и Минотавр удалился. Пожалуй, он был слегка раздражен: Мидас держался с ним чересчур властно. Ну и ладно, пустяки, зато теперь он сможет лечь на операцию, а это всего важнее. Приятно также, что ему наконец выпал случай посетить отдаленную часть лабиринта под названием Майами.
22. ДЕДАЛ ОТКАЗЫВАЕТСЯ ОТ ПРИЧИННОСТИ
Когда люди прознали, что Дедал решил отказаться в лабиринте от причинности, они пришли в ужас. Обычно мастеру-строителю в таких вопросах дозволялось поступать по собственному разумению, но это уж, право, нельзя было принять без комментариев. Было созвано специальное заседание Комитета мэров лабиринта, и Дедала вызвали для разъяснений: зачем ему понадобился столь беспрецедентный шаг?
– Джентльмены, – произнес Дедал, – взглянем фактам в лицо. Мы задумали наш лабиринт, как объект чисто развлекательный, не омраченный ни малейшей примесью моральных устоев и не признающий никаких социальных компенсаций любого толка.
– Совершенно верно, – пробурчали себе под нос члены комитета, доктринеры и эстеты несгибаемого типа, как, впрочем, большинство из тех, кого назначают мэрами.
– И тем не менее, несмотря на все наши усилия, от моего внимания не ускользнуло, что отдельные части лабиринта заразились поисками смысла и тем самым пятнают кристальную бесцельность нашего творения прилипчивыми грибками толкований. Вот почему, джентльмены, я счел целесообразным отменить в лабиринте принцип причинности.
– Не вижу связи, – высказался один из членов комитета.
– Мне думалось, что связь очевидна. Моральные категории липнут к тем или иным объектам при посредстве причинности. Цель морали – установить стандарты, исходя из которых люди либо следуют неким предопределенным правилам, либо, если не получается, строго осуждают себя. Именно этого мы и хотим избежать любой ценой. Устраняя причинность, я подрываю мораль. Наш проект, джентльмены, в сущности сводится к устранению чувства и понятия вины.
Дедалова декларация о намерениях была встречена восторженными криками собравшихся – всех, кроме одного старика с раздвоенными седыми бакенбардами, который заявил:
– А по-моему, вся проблема не стоит выеденного яйца, вы не согласны? Отмена причинности ради того, чтоб избежать комплекса вины, представляется мне решением бессмысленно героическим. Почему бы людям просто не пренебрегать своими винами, как делаю я?
– Вынужден напомнить тебе, – вмешался Дедал, – что большинство людей не имеют винопренебрежительной железы, которая даруется лишь существам вымышленным.
– Что верно, то верно, – согласился старик.
– Напоминаю, что мы стараемся дать людям счастье, которого в их короткой и горестной истории очень и очень недоставало.
