Вы можете идти куда угодно,
Я вас найду везде, хоть под землей.
Ловец хитер, и пташкам невдомек,
Что он для них уже раскинул сети.
Добро, добро!
Ишь как она к нему
Свой птичий нос и губы протянула,
Чтоб дерзкой откровенностью кокетства
Сбить мужа с толку.
Наконец ушли…
Рога, рога! громадные рога!
Играй, мой сын, — и мать твоя играет,
И я играю, но такую роль,
Которая сведет меня в могилу.
Свистки мне будут звоном погребальным.
Играй, играй! Иль твой отец рогат,
Иль дьявол сам его толкает в пропасть.
О, разве я один? Да в этот миг
На белом свете не один счастливец
Дражайшую супругу обнимает,
Не помышляя, что она недавно
Другому отдавалась, что сосед
Шмыгнул к жене, как только муж за двери,
И досыта удил в чужом пруду.
Хоть в этом утешение: у многих
Ворота настежь, как ни запирай,
И если б всех распутство жен смущало,
Так каждый третий в петлю бы полез.
Лекарства нет! Какая-то звезда
Все развращает, сводничает всюду
И отравляет воздух — ей подвластны
И юг и север, запад и восток.2
Один лишь вывод — чрево не закроешь:
И впустит в дверь и выпустит врага
Со всем добром. И тысячи мужей
Больны, как я, но этого не знают. —
Так что ж, мой сын?
Мне часто говорили,
Что я похож на вас.
Какое счастье! —
Ты здесь, Камилло?
Здесь, мой государь.
Играй, мой сын, играй, ты честный малый. —
Камилло, знатный гость решил остаться.
С трудом вы этот якорь укрепили:
Вы — вниз его, он — кверху.
Ты заметил?
Да, он считал отъезд необходимым
И глух был к вашим просьбам.
Верно, верно.
Почуяли… уже все видят, шепчут:
'А наш король-то…' Далеко зайдет,
Пока я твердый разгрызу орешек! —
Камилло, почему же он остался?
Чтоб не обидеть доброй королевы.
Зачем же — доброй? Просто — королевы.
Названье 'доброй' надо заслужить.
А есть еще сметливая башка,
