убедиться – да, оно от императрицы, а затем вновь спрятал.
– Как я уже говорил, география Англии помешала мне привезти его раньше. Но прежде, чем передать его вам, позвольте кое-что сказать.
В дороге у Роберта Глостерского оставалось немало времени для раздумий, и он уже знал, что сказать своему старому приятелю. Откинувшись на спинку кресла, он отпил еще один глоток вина и продолжил:
– Мы с вами близки долгие годы, Седой, но я сомневаюсь, что вы хотя бы приблизительно знаете размеры моих владений. Вам известно, что я граф Глостерский уже более пятнадцати лет. Я владею также замками Торигн – в Нормандии, Глэморген – в Уэльсе, Кардифф, Дувр, Кентербери, Бристоль – в Англии и прочее, прочее. Я богатый и влиятельный человек, ничем не уступающий королю Стефану и его брату епископу Генри. Я заслужил то, что имею, и не хочу ничего терять. А вы, насколько я знаю, вряд ли захотите расстаться с Уоллингфордом.
– Конечно, – сказал Бриан. – И я не могу тратить все до последнего пенни на укрепление его обороноспособности.
Роберт наклонился вперед, сощурившись.
– Не будите во мне демона раздражения, – резко сказал он. – Я перечислил свои владения вовсе не для бахвальства. Мне важно подчеркнуть другое – в случае неудачи я могу потерять многое, а вы, мой друг, рискуете всем.
Он впился в Бриана хмурым взглядом, поглаживая тяжелую челюсть. Хозяин замка промолчал.
– Извините, Седой, – продолжал после долгой паузы Роберт. – Мне известно о вашем стесненном материальном положении. Могу я налить себе еще немного вина?
Бриан наполнил кружку Роберта, затем свою и сказал:
– Я внимательно слушаю вас, но, честно говоря, не совсем понимаю, к чему вы клоните.
– Все очень просто. Я хочу, чтобы вы вернулись в королевский двор, помирились со Стефаном и убедили его, что приняли его слова всерьез.
– И что он скажет?
– О, Стефан будет убеждать вас, что только сохраняет трон для законной наследницы, но, к сожалению, Матильда не спешит в Англию, чтобы взвалить на свои хрупкие женские плечи груз управления огромной страной. Он будет говорить, что она занята другим – планирует вторжение в Нормандию. Или готовит вместе со своим корыстолюбивым мужем Готфридом план, как задушить английских баронов налогами. Или что-нибудь еще в этом роде. Трудно предвидеть, какие нелепицы он обрушит вам на голову, но одно ясно: все они – плод изощренного ума епископа Генри. Ужасами о налогах пытаются настроить против Матильды всех баронов и тем самым не допустить ее возвращения в страну.
– Да, – пробормотал задумчиво Бриан. – До меня доходили подобные слухи…
– И вы им пытались не верить, гнали прочь от себя все сомнения? Напрасно. Попытайтесь поверить в любые измышления Стефана. Он заинтересован в своих сторонниках и не станет допытываться, что у вас на душе. Скажите, что потеряли доверие к моей сестре, да и ко мне тоже.
– А если я не сделаю этого?
Роберт выпил еще вина, насупился, а затем, не выдержав, расхохотался.
– Слово в слово, – не очень внятно сказал он. – Вы все задаете один и тот же вопрос.
– По-моему, это вполне естественно, – заметил Бриан. – Тем более что мы находимся в состоянии необъявленной войны с новым королем.
– Да, – кивнул Роберт, посерьезнев, – в этом есть резон. И вот что я вам отвечу, Седой. Если вы не вернетесь к Стефану с повинной головой, то он возьмет Уоллингфорд измором. Без церемоний он будет штурмовать мои замки и захватывать города, а потом конфискует мои земли. Кое-что у меня все же останется, у вас же – ничего. Хороши же мы будем тогда в качестве опоры для императрицы Матильды, верно?.. Подумайте, Седой, ведь не в наших силах быстро освободить трон от узурпатора. На нашей стороне – немногие бароны, да и они не совсем надежны. Так или иначе – кампания предстоит долгая, стоит ли все подвергать риску с самого начала?
Он не спеша выпил кружку вина до дна, вытер тыльной стороной ладони влажные губы. Говорил он теперь медленно и устало:
– То, что Стефан захватил трон, явилось для всех нас неожиданностью. Вначале я находился в охотничьем домике у постели умирающего отца, затем поехал с другими баронами на Совет в Лонгвилль. Кто тогда мог подумать, что Стефан сразу же из Булони прямиком направится в Лондон, где его встретят с распростертыми объятиями и сделают королем? Нам потребуется время, чтобы все утрясти и поставить на свои места.
– И сколько же его будет нужно?
– Немного. Несколько месяцев. За этот период мы соберемся с силами и постепенно, шаг за шагом, достигнем наших целей. Я бы не хотел, чтобы вы провели эту горячую пору в сырой тюремной камере осужденным за измену. Матильда ждет от вас совсем иного доказательства вашей преданности.
Роберт взглянул на свои дешевые, забрызганные дорожной грязью сапоги, а затем в упор посмотрел на Бриана:
– Надеюсь, я сказал достаточно?
– Вы настаиваете на том, чтобы я припал к руке Стефана, – горько сказал Бриан, опустив голову. – Вы все объяснили понятно, но не требуйте от меня слишком много.
– Неужели? – зло сощурился Роберт. – Это больше того, чем вы теперь занимаетесь? Вы заперлись в своем замке, тратите все до последнего пенни на укрепление стен и башен и ежечасно ожидаете атаки, которой никогда не произойдет. Стефан не собирается воевать с вами, неужели вам не ясно, упрямец? А вы снимаете с себя последнюю рубашку, поднимая тревогу при виде любого заблудившегося торговца. Стефан будет выжидать, ему доставит удовольствие узнать, как неприступный Уоллингфорд падает, так и не увидев вражеского солдата. Вы не хотите целовать ему руку? Так поцелуете его сапог. Такова стратегия войны!
Роберт допил вино, поставил кружку на стол и вновь достал письмо Матильды из холщовой мошны.
– Это согреет вам сердце, мой друг, – с мягкой улыбкой сказал он. – Но если вы удержитесь и прочтете его чуть позже, в уединении, то я успею встретиться с вашей прелестной супругой.
Бриан повертел свиток в руках и смущенно посмотрел на гостя.
– Вы сказали, что императрица ждет доказательств моей преданности. Она имела в виду только это?
– Я успел навестить всех наших сторонников, кроме Болдуина де Редверса. – Роберт словно не расслышал его вопроса. – Барон по-прежнему укрывается в Экзетере. Боюсь, до него сейчас не добраться.
Бриан спрятал пергаментный свиток так, как это сделала бы женщина, – сунув его за ворот своей туники. Не заметив проницательного, ироничного взгляда Роберта, он встал с кресла.
– Я позову леди Элизу. Моя супруга будет рада видеть вас.
– Я горю нетерпением, – ответил гость. – Мы так давно с ней не виделись.
Это была, скорее, записка.
«Бриану Фитцу, лорду Уоллингфорду, самые нежные приветствия и объятия – от Матильды, вашего друга.
Я послала своего друга, сторонника и брата Роберта Глостерского, дабы ободрить вас и подготовить к моему прибытию. Он везет с собой также письма к одному или двум другим моим сторонникам, но ни одно из них не несет столько тепла, как это. Воровство, которое проявил мой кузен, огорчило и удивило меня, но каковы бы ни были его уловки, я верю, что вы не изменили своего доброго отношения ко мне.
Вы – хорошая пара с вашей юной женой Элизой, о которой я слышала самые добрые отзывы. Но даже в вашем счастливом браке, надеюсь, вы не забыли Матильду, которая была императрицей Германии и могла бы ныне стать королевой Англии, но в любом случае осталась вашим близким другом.
Следите за нами из вашей цитадели, Седой. Паруса уже подняты, и мы лишь ждем прилива.
Я многое бы еще хотела сказать вам, но мне дают знак, что гонцу уже пора уезжать».
Эту записку он будет перечитывать еще много раз.
