может оказаться таким же скучным. С другой стороны, пустынная дорога позволила ему попрактиковаться в горделивом откидывании головы.
Теперь он глядел только вперед, мысленно предвкушая переполох, который вызовет его появление в городе. Из-за этого он не заметил темной фигуры, что бесшумно появилась со стороны придорожной канавы и пристроилась сзади к неспешно шагавшей лошади.
– Издалека, господин? – услышал молодой дворянин чей-то хриплый голос. – Небось притомились?
Обернувшись, молодой дворянин увидел нечто закутанное в черный плащ с капюшоном, глубоко опущенным на голову. Капюшон имел три отверстия – два для глаз и третье – где-то между ртом и носом. Впрочем, это мрачное чудовище могло быть и не человеком, а, скажем, дьяволом. В огромных лапах он держал свернутую в кольцо пеньковую веревку, в другой – нож, под стать мясницкому.
Щеголь замер с вытаращенными от страха глазами, а затем судорожно сглотнул.
– Слезай с коня, господин, отдохни, – сурово сказало мрачное чудовище, дьявол, монстр.
«Разве дьяволы умеют разговаривать? Да. Им известны все языки в мире. О Боже, это наказание за мои грехи! Прости меня, Господи, я только следовал общепринятым манерам, я не хотел оскорбить тебя своим непристойным видом».
– У меня… у меня нет денег… – пробормотал в ужасе дворянин. – Я продам коня и заплачу… я продам все, все!
– Нет. Лучше я продам все это, а заодно и тебя. Слезай, кому говорю!
Молодой человек спешился, не сводя завороженного взгляда с огромного ножа, а затем дрожащими руками расстегнул перевязь с мечом. Монстр прорычал:
– Как твое имя, господин?
– Гилберт де Рентон, – упавшим голосом ответил дворянин. – Я не убил в своей жизни ни одного человека… Я игрок в шахматы, играю порой на деньги, это верно, но это не такой уж большой грех… Но почему вы спрашиваете мое имя? Разве вы не знаете его?
– Теперь знаю.
Гилберт де Рентон понял, что был глупцом. Кого бы ни скрывал темный капюшон с жуткими прорезями, но это было не свиное рыло и не уши, как у летучей мыши.
Молодой дворянин гордо выпрямился, поправил свою шляпу и с высокомерной улыбкой посмотрел на монстра. Павлинье перо эффектно взметнулось, и длинные волосы рассыпались по его плечам.
– Тебе не запугать меня, – звенящим от негодования голосом сказал Гилберт. – Ты – самый обыкновенный разбойник. Чего ты хочешь – мою лошадь? Мою одежду? Возьми и убирайся. Я куплю себе новые.
Разбойник кивнул.
– Не сомневаюсь. Признавайся – ты верен королю Стефану?
Гилберт фыркнул.
– На этот вопрос я мог бы и не отвечать, – презрительно сказал он. – Даже через свои дурно вырезанные прорези для глаз ты должен заметить, что я одет по последней королевской моде.
– Да, похоже на то. А теперь подними руки и не вздумай мне перечить, красавчик, иначе я тебя зарежу, словно свинью.
Монстр неторопливо размотал веревку, подождал, пока Гилберт снимет перчатки, а затем связал ему руки и подтолкнул его в сторону узкой тропинки, ведущей через луг к лесу.
– Такому богатому красавчику следовало путешествовать с эскортом, – укоризненно заметил бандит в капюшоне, и Гилберт де Рентон мысленно согласился с ним. Все верно, но разве мог бы он произвести должное впечатление в окружении дюжины потных всадников, понятия не имеющих об изысканных манерах?
Они вошли в лес. Гилберт уныло шагал впереди, а монстр следовал за ним, ведя под уздцы лошадь. Он размышлял: «Что ж, этот павлин – недурная добыча. Двадцать пять фунтов я получу за коня… десять – за одежду и конскую сбрую… плюс меч с отделанным драгоценностями эфесом… да и сам сопляк потянет фунтов на триста… Нет, такого красавчика я меньше чем за четыреста фунтов не отдам. Все хорошо, только Эдвига убьет меня на месте, когда обнаружит, что я порезал одну из ее юбок…»
Главная служанка госпожи Элизы решала свои проблемы другим путем…
На регулярное свидание со своим любовником-сержантом она опоздала. Позволив немного приласкать себя, Эдвига высвободилась из его объятий и твердо сказала:
– Нет, милый, это надо заслужить.
– Все что угодно, – заверил ее Моркар, усмехаясь. – Ты же знаешь, я сделаю для тебя все, моя голубка. Иди ко мне, не терзай мое сердце…
Он обхватил ее, и его руки споро взялись за дело. Но Эдвига оттолкнула его и повторила:
– Нет. Сначала заслужи. А тогда мы еще увидим, кто первый запросит пощады в любовной битве.
Она вырвалась из объятий Моркара, отошла от берега реки и встала под одним из старых вязов. Сержант нырнул под низко стелющиеся ветки, уверенный, что его просто заманивают в более уединенное место. Тем временем его ласковая подруга сломала здоровенный сухой сук и выразительно помахала им. Ага, она хочет поиграть, ухмыльнулся сержант. Что ж, ладно, хотя меня распалять ни к чему.
Он шагнул к своей возлюбленной, охваченный вожделением, но Эдвига, не говоря худого слова, с размаху огрела его суком по голове. Ниже правого уха Моркара проступил кровавый рубец. Моркар застыл на месте, ощущая нарастающий гнев.
– Не вздумай прикасаться ко мне, мужлан! – визгливо крикнула Эдвига. – Я сегодня не в настроении!
Она указала суком на землю и сказала более мягким тоном:
– Садись, Моркар. О-о, да у тебя кровь…
Она оторвала лоскут от рукава своего платья и прижала его к ране.
– Ни… еще ни одна девушка не делала со мной такого, – просипел Моркар, со злостью глядя на служанку. – И даже не пыталась ударить меня.
– Верю, – еще более мягко ответила Эдвига и улыбнулась своему ошарашенному возлюбленному. – Но как я могу иначе заставить тебя слушать?
Моркар был ей нужен не только на зеленой лужайке, но и как сержант, и поэтому она решила излить бальзам на его раненую гордость.
– Я знаю тебя, – продолжала она. – Когда ты загоришься, тебя ничто не может остановить.
– Кроме удара по голове.
– Успокойся, ты же знаешь, как я отношусь к тебе, мой милый.
Моркар смягчился и уже более спокойным тоном спросил:
– Хорошо, забудем это. И что же я должен сделать, чтобы заслужить большее, чем удар по голове?
Эдвига внимательно осмотрела его рану, убедилась, что она неопасна, и тогда ответила вопросом на вопрос:
– Ты слыхал о Геракле?
– Нет. А кто это такой?
– Он был героем в Древней Греции и совершил двенадцать подвигов. Леди Элиза как-то прочитала мне поэму про него. Он отличался необыкновенной силой.
– Греция? Где это?
– Э-э… где-то между Италией и Святой землей. Не в этом дело. Поэма про Геракла навела меня на одну идею.
– Огреть меня здоровенным суком?
– Нет, измерить глубину твоей любви ко мне.
– Ого!
– Почему ты так удивлен? Ты же любишь меня, не так ли, Моркарушка?
– Я не говорил этого… То есть да, конечно. Зачем же я тогда пришел сюда, к реке?
– Может, просто потому, что ты хочешь меня, желаешь любви?
