запись, которая могла бы выдать его. Он чувствовал себя так, словно дьявол вязал из него узлы. Сейчас, сидя в своем кабинете в ожидании вызова Розы, он сожалел о том, что не может стать невидимкой и подслушать разговор тремя этажами ниже.
Стивен подпрыгнул, когда дверь распахнулась.
– Как скоро, – сказал он как только мог непринужденно. – Как Мишель?
Роза молча посмотрела на него.
– Она говорит, что ты работаешь с нацистами, – сказала она резко. – Я хочу знать, правда ли это.
Стивен побагровел, а потом сделал вид, что едва сдерживает гнев.
– Нет, мама, это неправда.
– Хотелось бы этому верить, – ответила Роза. – Но я не перестаю себя спрашивать, почему она выставляет такие обвинения? Чего она хочет этим добиться?
Стивен ухватился за ниточку:
– Я докажу тебе, что она лжет. Стивен нажал кнопку внутренней связи.
– Нати, не могли бы вы принести мне всю отчетность «Глобал Юрэп», пожалуйста. Да, всю.
– Она лжет, – повторил Стивен. – А цифры – нет. Спустя несколько минут секретарша Стивена и еще четыре человека ввалились в двери под тяжестью папок и конторских книг.
Стивен указал на стол:
– Сюда.
Когда секретарши разобрали все это, Роза сказала:
– Позаботься о бутербродах и кофе. День будет долгим.
Восемнадцать часов спустя, в четыре утра Роза потерла глаза, оттолкнув чашку холодного кофе и закрыла последнюю папку. Стивен по-прежнему наблюдал за ней через стол. Выносливость и сосредоточенность матери изумляли его. Роза работала в почти полной тишине, заговаривая только тогда, когда требовались его разъяснения отдельных записей или пунктов контракта.
– Чертова Мишель, – тихо сказала она. Стивен почувствовал облегчение.
– Жаль, что это заняло так много времени. Ты замечательно поработал Стивен. Я должна извиниться за то, что усомнилась в этом.
Стивен презрительно пожал плечами:
– И что будем делать теперь?
– Иди домой и поспи немного, – твердо сказала Роза. – У меня встреча с Мишель.
Кассандра стояла на балконе квартиры Монка, глядя, как рассвет ползет по верхушкам деревьев в Сентрал-парке. Несмотря на то, что она поздно легла, Кассандра не могла спать, захваченная биением пульса этого великого города, который, казалось, никогда не отдыхал.
Дедушкины часы пробили шесть. Из кухни поплыл восхитительный аромат блинов и жареного бекона. Кассандра направлялась за стаканом апельсинового сока, когда услышала звонок в дверь.
– Я открою! – крикнула она Абелине.
В коридоре стояла одна из красивейших женщин, которых Кассандре доводилось видеть. На ней были синяя юбка и жакет, белая шелковая блузка, застегнутая брошью серебро – навахо с бирюзой. Только совершенно седая прядь резко выделявшаяся на черных волосах, выдавала ее возраст. Кассандра застыла с открытым ртом, не зная, что сказать. Женщина, казалось, была также удивлена, но выражение ее лица смягчилось, пока ее глаза блуждали по лицу Кассандры.
– Ты, должно быть, Кассандра, – сказала она наконец.
– Да.
– Меня зовут Роза, – она помолчала, а потом добавила, – я твоя тетя.
Роза перешагнула через порог, не сводя глаз с Кассандры. Она пришла сюда, готовая к быстрому и решительному объяснению, ее злоба разгоралась тем сильнее, что она убедилась в несправедливости обвинения Мишель. Но все это отступило перед этой очаровательной девочкой в розовой ночной рубашке, с еще сонными глазами.
«У нее волосы Франклина и его рост, только и всего», – подумала Роза.
Кассандра несомненно была красива: большие голубые глаза и прямые белокурые волосы. В ней была смесь юношеской невинности и решимости, словно ее остановили на грани расцвета женственности.
Роза, которая никогда раньше не жалела, что у нее не было детей кроме Стивена, внезапно почувствовала боль потери. Ей редко нравилось общество детей, которых она считала шумными и испорченными. И все же она ощутила, что Кассандра была редкостью. Что-то большее, чем просто красота, выделяло ее среди прочих, и это обещание чего-то глубоко тронуло Розу.
– Я… мне очень жаль, но я вас совсем не знаю, – вспыхнув, сказала Кассандра.
Роза рассмеялась.
– Боюсь, это относится к нам обеим. Но, может быть, мы это преодолеем, если ты хочешь.
– Да, конечно! – с готовностью сказала Кассандра. Она знала Розу по одной или двум фотографиям, где она была рядом с отцом. Когда бы Кассандра ни спрашивала о тете, мать всегда отвечала уклончиво, неопределенно. Кассандра чувствовала, что Мишель неприятно, когда произносят имя Розы, и поэтому она никогда не углублялась в эту тему. Но любопытство оставалось.
