– Я вижу, Локвуд, вы в курсе того, что здесь многое должно измениться. Так вы за изменения?
– Если этот вопрос означает, хотел бы я сохранить свою работу, то я отвечу «да».
– Я хотел бы, чтобы вы остались именно на этом месте, какое сейчас занимаете. То, что вы делаете, вы делаете хорошо.
– Спасибо, сэр. Глаза Стивена сузились:
– Но существует одно «но». Вы были очень близки с Кассандрой. Эта трогательная встреча в Сан- Франциско после вашего спасения! Однако удобное стечение обстоятельств для вашего возвращения на службу в это здание едва ли добавит покоя в любовную идиллию?
– Но я полагаю, это дело решенное, – ответил Николас холодно, – в чем проблемы?
Стивен не мог скрыть своего ликования.
– Вы знаете, что Кассандра попыталась сделать со мной в суде? Мне кажется, что отношения с ней могут вызвать некоторый конфликт интересов. Не кажется ли это для вас чересчур обременительным?
Николас не содрогнулся:
– Нет проблем.
– В самом деле? Ведь вы фактически жили с ней?
– Вы предложили мне выбор. Как я понимаю, вам необходимо знать наверняка, на чьей я стороне. Замечательно. Я вам уже сказал, что мне нравится моя работа и я желал бы сохранить ее. Это мой ответ. Ваше право принять его, либо нет!
Стивен улыбнулся, довольный своими уточнениями относительно связи Николаса с Кассандрой.
– А вы настоящий пройдоха, как я и предполагал. Николас встал.
– Сколько людей – столько и мнений.
В этот момент мысли Николаса были уже далеко. Затем Стивен засмеялся.
– Все в порядке, Локвуд. Занимайтесь своим делом.
Когда Николас собрался уходить, Стивен обратился к нему:
– Между прочим, я хотел бы вернуться к вопросу о Гарри Тейлоре. Но в иной обстановке, понимаете? К нему у меня особый интерес.
На следующий день Николас был в своем офисе, когда вдруг услышал шум. Дверь распахнулась так, что матовое стекло зазвенело в раме.
– Прошу прощения, мистер Локвуд. Я ей говорила, что вы заняты, – оправдывалась его секретарша, когда Кассандра устремилась к нему.
– Ничего. Все в порядке, Этель, – сказал он спокойно. – Вы свободны. Благодарю вас.
– Что это значит? – требовательно спросила Кассандра, швырнув на стол газету.
«Нью-Йорк таймс» была открыта на первой полосе, где помещались новости в мире бизнеса. Передовица была полностью посвящена Николасу Локвуду, который одним из немногих выжил в бойне в «Глобал».
– Это правда? Ты собираешься работать на него?
– Кассандра, пожалуйста, успокойся. Кругом люди…
– Пусть. Я желаю знать правду о том, почему ты здесь.
– Да, это так, – ответил Николас. Кассандра затрясла головой:
– Я не могу поверить этому. После всего…
– Не позорь меня. Здесь мое будущее, – сказал Николас холодно, – если не можешь согласиться с этим…
– Не могу и не хочу, – возразила Кассандра, швырнула газету ему на колени: – Мои поздравления. Знаю, у вас это получится.
Кассандра повернулась и вышла. Николас встал и облокотился о дверной проем, провожая ее взглядом. Краешком взгляда он заметил Стивена Толбота, наблюдавшего за ним с ликованием во взгляде.
60
Эрик Голлант почувствовал облегчение, когда посыльный вручил ему извещение о его отставке. Он не питал иллюзий относительно работы у Стивена Толбота. Это должен был быть сущий ад. С другой стороны, за считанные недели до своего шестидесятилетия, Эрик был готов к отставке. Его волосы поредели, а линзы в очках стали толще, но его портфель ценных бумаг не давал повода плакаться на судьбу. У него было достаточно средств сообразно его скромным потребностям, равно как и его супруги, даже для внуков кое-что прибережено. Ничто уже не было так близко сердцу Эрика, как радостные возгласы детей, переворачивающих весь дом вверх дном. Полнейшая идиллия, если бы только не воспоминания о старом друге, Хью О'Ниле.
В теплый весенний день 1950 года, когда он прогуливался по Лексингтон-авеню в направлении к Эмпайр-стейт-билдингу, его мысли занимал вопрос, зачем Кассандре понадобилось видеть его. После отступничества Локвуда в ряды Толбота ее ждала участь настоящей отшельницы. Эрик был всей душой на стороне Кассандры. Она лишилась двоих, на кого она рассчитывала, – Хью О'Нила и Николаса Локвуда. Прежде к Локвуду он испытывал подсознательную симпатию. Ему казалось невероятным, что тот мог так легко переметнуться.
«Негодяй», – с чувством отвращения и раздражения подумал он.
