– Да, это может быть…
«Но какие у него были намерения? Почему Арманд конкретно не написал, что я должна продать эти акции?» Катя глубоко вздохнула.
– У меня пока что не было возможности просмотреть бумаги Арманда. Наверняка он оставил где-нибудь записи относительно продажи. Думаю, что мне надо сначала ознакомиться с ними. – Катя почувствовала, что такая ее мысль никого за столом не порадовала.
– Если мы не проявляем энтузиазма к вашему предложению, Катя, то только потому, что важно не упустить время, – отреагировал Пьер. – Уверен, что вы понимаете такой фактор в деловой жизни. – Он передал ей письмо на толстой бумаге, изготовленной по заказу.
– Письмо поступило от личного представителя султана Брунея. Предложение ясное: в тот день, когда мы пустим акции в общую продажу, султан предложит по шестьдесят долларов за каждую, наличными. Не возникает даже вопроса о времени, чтобы организовать финансирование или подготовить бумаги. Письмо уже подготовлено для подписи, а деньги будут переведены по телеграфу через двадцать четыре часа в любые банки по нашему выбору.
– За исключением того, что этот представитель желает от нас получить обязательство начать продажу в конце завтрашнего делового дня, – ответила Катя. – В противном случае это предложение снимается.
– Катя, ничего не стоит сказать, что вы хотите продавать, – заметил Луис. – Это позволит султану закончить бумажные формальности. Если между тем произойдет что-то, что нас не устраивает в условиях, мы можем аннулировать сделку. Но таким образом мы гарантируем себе то, с чем, думаю, все мы согласны – вполне справедливую цену.
Кате был ясен смысл сказанного. Поскольку она являлась держателем большей части акций, постольку судьбы Джасмин, Луиса и Пьера находились в ее руках. Если она проявит нерешительность или откажется, это приведет к миллионным потерям в их активах.
Катя обвела взглядом всех сидевших за овальным столом:
– Все ли вы хотите начать продажу на этих условиях?
– Да, все, Катя, – ответила Джасмин. Катя вновь глубоко вздохнула:
– Знаю, что вам бы хотелось получить немедленный ответ, но прошу прощения, я не могу этого сделать. Поверьте, я понимаю, что поставлено на карту, но мне нужно время, чтобы хотя бы самой разобраться в этих делах. Но обещаю позвонить вам завтра до полудня.
– Мы вас понимаем, Катя, – заверила ее Джасмин. – И с уважением отнесемся к вашим пожеланиям. Так же как в конечном итоге и вы отнесетесь к нашим пожеланиям.
Над морем спускались сумерки, янтарные волны освещали холмы Джуни, согревая покой усопших. Катя сидела на каменной скамье у могилы Арманда Фремонта. Ветер уже погулял на ней, разметал положенные там цветы. Катя дотронулась до мраморной плиты, такой ужасно холодной. Она думала, что даже жаркое солнце Ближнего Востока не сможет когда-либо согреть эту плиту.
«Почему вы так поступили? Почему вы все оставили мне? Что вы хотите, чтобы я сделала с этим?»
А может быть, большой тайны и не было в этом? Может быть, ответ содержится в словах Джасмин? Катя думала о том, как обокрали счета и как легко можно будет восстановить их с таким количеством денег. Одновременно удастся возвратить Эмилю Бартоли его честное имя и репутацию.
«Тогда я снова смогу возвратиться домой… Даже управление окружного прокурора больше не поверит, что я несу вину, если все будет восстановлено в том виде, как было прежде. На мне не останется позорного пятна. Я смогу вернуться к своей работе…»
Катя глубоко задумалась обо всем этом. Верно, она могла вернуться к своей привычной жизни и собрать осколки. Но разве этого достаточно? А как поступить с жизнью, которую она ведет здесь? Неужели она откажется от своего обещания Арманду найти преступника и выяснить, почему произошло убийство?
Эти вопросы породили массу других. Например, почему Арманд оставил ей в наследство казино, обременил ее и обязательствами и необходимостью выбирать решения? Это не укладывалось в сознании. Его жизнь проходила в атмосфере интриг. Если бы он знал, что может превратиться в объект нападения, то разве он не позаботился бы о том, чтобы его дело продолжили другие? Она припомнила их разговор в тот вечер в ресторане гостиницы «Сент-Джордж», объяснения Арманда о связях казино с «Интерармко», служившего ему глазами, ушами и карающими руками на всем Ближнем Востоке.
«Разве нет никого другого, кто продолжил бы его дело? А члены его семьи? Почему он не доверил им самое дорогое, что у него было в жизни?»
Она опять провела рукой по надписи на надгробной плите как слепая женщина. Ответ пришел по мере того, как заходившее солнце скрывалось в морской воде.
«Казино принадлежало Арманду, но «Интерармко» создал не он один, он открыл его вместе с моим отцом! А я последняя в роду Мейзеров…»
Эти мысли подтолкнули ее дальше. Она припомнила забавные замечания Джасмин об отношении Арманда к Кате, о том, что это была не только вежливость или беспокойство.
«Он влюбился в меня. Он оставил мне свое дело, потому что верил мне. А верил он мне потому, что полюбил меня…»
Катя вся задрожала – такое впечатление произвело на нее это открытие. Она знала, что не ошибается. Она ощущала это всеми фибрами своей души. Но тогда почему Арманд не раскрылся в своих чувствах? Почему он никогда даже не намекнул об этом?
Может быть, он и намекал, да она не заметила… Потому что ее слишком ослепила ее собственная любовь к нему.
Катя посмотрела на могильную плиту. Почему она не очнулась раньше и не рассказала ему о своих чувствах?
Звук за спиной заставил Катю живо повернуться, ладони автоматически сжались в кулаки. Перед ней предстал молодой священник с волосами до плеч, с длинной остроконечной бородой. С его шеи свисал тяжелый серебряный крест, а головной убор говорил о его принадлежности к греческой Православной
