— Что случилось?
— Только что Эдди Сантини забрали по обвинению в вооруженном грабеже. Он уже попадался два раза. Если его сейчас осудят, ему конец.
— Есть свидетели?
— Трое. И все они прекрасно его видели.
— Где он сейчас?
— В семнадцатом участке.
— Я еду, Майкл.
Она одела халат, спустилась в кухню и приготовила себе чашку крепкого горячего кофе. Она пила кофе, размышляя о случившемся. Три свидетеля… И все прекрасно его видели…
Она взяла трубку и набрала номер.
— Дайте мне отдел новостей.
Дженифер говорила быстро:
— У меня есть для вас информация. Парня по имени Эдди Сантини взяли на грабеже. Его адвокат — Дженифер Паркер. Она старается выручить его. Потом она позвонила еще в две газеты и на телестудию. После этих звонков она посмотрела на часы и сделала глоток кофе. Нужно было дать время репортерам, чтобы добраться до участка на 52-ой улице. Потом она поднялась наверх и оделась.
Перед уходом она зашла в комнату сына. Он крепко спал. Скомканное одеяло лежало в стороне. Она осторожно поправила одеяло, нежно поцеловала его в лоб и на цыпочках направилась к двери.
— Ты куда?
Обернувшись, она ответила:
— Я иду работать. Спи. — Который час?
— Четыре часа.
Он хмыкнул.
— Странное время работы для леди…
Она подошла к кровати.
— И самое время спать для мужчины.
— Мы посмотрим финал по баскетболу завтра вечером?
— Обязательно. Спи.
— О'кей, мам. Желаю успехов. — Спасибо, дружок.
Несколько минут спустя она в своем автомобиле направлялась к Манхэттену.
Когда она прибыла на место, ее поджидал одинокий репортер из «Дейли Ньюс». Он посмотрел на нее и сказал:
— Так это правда? Вы действительно взяли дело Сантини?
— Откуда вам это известно? — потребовала она ответа.
— Птичка нащебетала, адвокат!
— Вы понапрасну тратите время. Никаких снимков!
Она вошла вовнутрь и стала оформлять залог, стараясь затянуть эту процедуру до прибытия нужных людей. Когда она убедилась в присутствии телеоператора и фотографа из «Нью-Йорк Таймс», то решила, что представителей из «Пост» можно и не ждать.
Дежурный полицейский капитан сказал:
— Там газетчики и люди с телевидения, мисс Паркер. Вы можете воспользоваться черным ходом, если хотите.
— Все в порядке, — сказала она, — я разберусь с ними.
Она вывела Эдди в коридор, где их поджидали репортеры, и сказала:
— Смотрите, господа, никаких снимков!
И отошла в сторону, пока они занимались своим делом.
Один репортер спросил:
— Что заставило вас заниматься таким незначительным делом?
— Узнаете завтра… А пока я попросила бы вас не пользоваться этими снимками.
Другой репортер выкрикнул:
— Да что вы, Дженифер! Разве вы не слышали о свободе печати?
В полдень ей позвонил Майкл Моретти. В его голосе чувствовался гнев. — Ты видела газеты?
— Нет.
— Фото Эдди на первых полосах и в теленовостях. Я не просил тебя превращать это дело в цирк.
— Я знаю, что ты не говорил об этом. Это целиком моя идея.
— Боже! Какой же в этом смысл?
— Смысл, Майкл, в этих трех свидетелях.
— Не понимаю…
— Ты сказал, что они его хорошо видели. А теперь, когда он явится в суд, чтобы опознать его, им придется доказывать, что они не видели его фотографий в газетах и на телевидении…
Последовало долгое молчание, потом он произнес восхищенно:
— Я — сукин сын…
Дженифер рассмеялась.
После полудня, когда она вошла в кабинет, Кен Бейли уже поджидал ее. Взглянув на его лицо, она сразу поняла, что что-то случилось.
— Почему вы не сказали мне? — требовательно спросил он.
— О чем?
— О вас и Майкле Моретти…
Она с трудом сдержала готовое сорваться с ее губ выражение. Сказать, что это не его дело, было слишком легко. Кен был ее другом, он имел право знать… И в какой-то мере это было и его дело. Она все помнила. И крошечную комнатку, которую они делили, и то, как он помогал ей… «Один из моих друзей- законников предложил мне доставить по адресам несколько судебных повесток, но у меня нет времени. Он платит по двенадцать пятьдесят за каждую повестку плюс транспортные расходы. Не займетесь ли вы этим?…»
— Кен, давайте не обсуждать это…
Его ответ был наполнен холодной яростью:
— А почему бы и нет? Все говорят об этом! Все знают, что вы — девочка Моретти.
Его лицо побледнело.
— О, боже!.. Моя личная жизнь…
— Он живет в сточной трубе, и вы провели эту трубу сюда. Вы заставляете нас работать на Моретти и его бандитов. — Прекратите!
— Хорошо… Это все… Я ухожу…
Это для нее был удар.
— Вы не можете уйти. Вы неправильно думаете о Моретти. Если бы только вы встретились с ним, вы увидели бы…
Произнося эти слова, она сразу же поняла, что совершила ошибку. Он грустно посмотрел на нее и сказал:
— Да, он действительно завладел вами… Я помню девушку, которая знала, кто она есть. Эту девушку я и хочу запомнить… Попрощайтесь за меня с Джошуа…
И он вышел.
Слезы подступили к ее глазам и горло сжало так, что стало тяжело дышать. Она уронила голову на стол, стараясь заглушить боль.
Когда она открыла глаза, было уже темно. Она подошла к окну и посмотрела на город, раскинувшийся внизу. Он был похож на ночные джунгли, где лишь свет затухающего костра помогает отогнать надвигающийся страх. Это были джунгли Майкла Моретти. И дороги обратно из них не было.
