— Звонят из школы, — сообщила она. — Ты попалась, голубушка.
Каро безвольно кивнула. Всю ночь ее выворачивало наизнанку, сейчас же голова болела, как никогда в жизни.
Зоэ взглянула на дочь и тяжело вздохнула.
— Тебя исключают. Этот идиот мистер Стайн просто взбесился. Это он настаивает на исключении. — Зоэ подожгла сигарету. — Может, оно и к лучшему. Поступишь в театральную академию.
— Я не хочу поступать в театральную академию, — превозмогая боль в висках, отчеканила Каро. — Мне пятнадцать лет. Я хочу в школу.
В тот же день они отправились в школу повидаться с мистером Стайном. Тот рвал и метал, Каро рыдала, а Зоэ уверяла его, что до вчерашнего вечера ее дочь никогда не пробовала ни капли спиртного, выпила глоток для храбрости, не зная о последствиях своего поступка. Каро рыдала, не унимаясь.
В конце концов он смягчился и согласился оставить ее в школе.
— Но ты никогда не получишь ни одной роли в моих спектаклях, — заявил мистер Стайн.
Наконец наступили летние каникулы, и Каро собралась в Нью-Йорк, к отцу, к Мэг, к Адаму. Ей не терпелось скорее убраться из Лос-Анджелеса. Забыть о своем провале она не могла. Только огромный Нью-Йорк был способен стереть это досадное событие из ее памяти.
Но когда она встретила в аэропорту Бартона, то сразу же тревога поселилась в ее сердце. Они прошли до автостоянки молча, и так же молча он довез ее до дома. На ее вопросы он отвечал лишь короткими “да” или “нет” или притворялся, что не слышит в грохоте уличного движения.
Только поднявшись в ее комнату, где Каро распаковывала свои чемоданы, он несмело спросил:
— Каро, мы можем поговорить откровенно? — Она этого ждала и поэтому охотно кивнула. Он говорил не менее часа. И все на одну и ту же тему — как он разочарован в ней, как она подвела не только себя, но и всю школу, как пристрастие к алкоголю пагубно скажется на ее будущем.
Каро только вздыхала и, отвернувшись, глядела в окно.
Появление в дверях Мэг не улучшило ситуацию.
— Бартон, — прервала она затянувшийся монолог мужа, — Каро не нуждается в нотациях. Я уверена, что с ней такого больше не повторится. Нас всех ждет замечательное лето, и мы проведем его все вместе.
Но в ее тоне сквозила неуверенность. Она тоже сомневалась в Каро. Даже Адам не был так весел и забавен, как раньше. Ему уже исполнилось семь. Все его желания сводились к каким-то чудовищным играм со сверстниками. Старшая сестра его почти не интересовала.
Первые несколько дней все семейство старалось поддерживать высокий настрой. Бартон возвращался с работы раньше, чем обычно. Потом следовали походы в кино и неизменный шопинг с богатыми трофеями для всех и веселым распаковыванием и рассматриванием покупок. Но радость от всего этого выглядела блеклой и какой-то натужной.
Постепенно все решили, что особо стараться не стоит. Бартон вернулся к прежнему режиму работы, Мэг — к своей благотворительности, Адам — к космическим монстрам и телевизору.
Каро большую часть времени проводила, гуляя в одиночестве по Нью-Йорку. Ее удивило, как город изменился всего лишь за год. В прошлое лето он еще казался ей великолепным, а сейчас превратился в мусорную свалку, по которой метались толпы очумелых прохожих и толкались — с лязгом и гудками — друг об друга автомобили с заключенными в них, как в металлическую скорлупу, людьми.
Вероятно, она сама тоже переменилась, и стало иным ее восприятие окружающего мира.
Оставаться одной в квартире ей было тяжело, но и выходить на улицу без какой-то определенной цели ее не тянуло. В конце концов Каро ограничилась хождением по одному кварталу — взад-вперед, не удаляясь от дома, а затем уже просто сидела на балконе.
Прогуливаясь по крыше, Каро вдруг обнаружила, что ее одиночество нарушено юношей примерно на год ее старше, длинноволосым блондином в линялых джинсах.
— Привет, — сказал он и протянул ей вытряхнутую из мятой пачки сигарету. — Покурим?
Она присела рядом с ним и закурила. Хотя он был грязен как черт, от него ничем не пахло.
— Ты здесь живешь? — поинтересовался парень.
— Я — нет. Но моя семья — да.
— Ты имеешь в виду — они, а не ты? — спросил парень. И тут же продолжил: — Я тоже хочу убраться поскорей отсюда. Наверно, в конце лета.
— Интересно, куда.
— В Монтану. Работать на ранчо.
Они оба замолчали на пару минут. В полном молчании они представили красную пыль, багровые закаты над прерией и мычащие стада коров — все как в фильмах.
— Тебя как зовут?
— Каро.
— Я тебя здесь раньше не видел.
— А я сюда приехала только на каникулы.
— Везет тебе. Путешествуешь туда-сюда. Небось первым классом.
— Этим летом мне не повезло. Лето выдалось скучное…
— Могу восполнить потерю.
— О чем ты? — не поняла Каро.
— Могу развлечь тебя под финал. — Он достал другую сигарету из пачки и дал ей прикурить. — Чувствуешь разницу?
Каро никогда не пробовала наркотиков. У нее и в мыслях не было, что, лишь только затянувшись дымком, можно улететь на небо.
— А ты не назвал себя… Твое имя что, тайна? — заигрывая с новым знакомым, спросила Каро.
— Джордан.
— Вот как! — Она рассмеялась. Совпадение показалось ей роковым. Так звали мистера Стайна, из-за которого на нее обрушились все несчастья. — Мне понравилась твоя сигарета, — сказала она.
Каро с Джорданом стали постоянно встречаться на крыше.
— Ну, какую травку хочешь? — спросил он уже на следующее утро.
— Такую, чтобы крышу не снесло. Вообще-то я актриса.
Он протянул ей набитую сигарету. Вкус ее был несколько сладковат, но Каро понравился. Она одна одолела весь косячок.
Обкурившись, Каро вновь представляла прежний Нью-Йорк, великолепный, сияющий огнями город. В очередной визит на крышу она прихватила с собой портативный плеер и прослушала там Тристана, его “Песни из Камелота”. Музыка и голос певца были настолько чарующими, что Каро, расплакавшись, уже не могла остановиться.
Как-то Джордан признался ей, что денег на травку больше нет, поэтому, если ей хочется затянуться, пусть приносит с собой деньги. Для Каро это была не проблема. Она пошарила в отцовском кабинете и отыскала полсотни.
В первых числах июля Джордан уехал.
— Предки вздумали устроить выезд на природу и сыграть в диких индейцев. — Он скорчил презрительную гримасу.
— Желаю хорошо провести время, — погрустнела Карою.
Он вручил ей пару туго набитых косячков.
— Мой сувенир тебе перед расставанием. Он поддержит тебя, пока меня не будет.
Каро тщательно запрятала две драгоценные сигареты в своей комнате за коробкой с игрой “Монополия”, к которой уже давно никто не прикасался.
Она решила не курить, пока не возвратится Джордан. Каро безропотно и с охотой выполняла хозяйственные поручения Мэг, играла по вечерам в шахматы с отцом, смотрела по телевизору дурацкие сериалы с Адамом. И не поднималась на крышу.
Однажды за завтраком Бартон объявил Мэг:
— Завтра не жди меня к ужину. У меня важная встреча назначена на семь тридцать. И знаешь с кем?
