взглядами. Они заполняли все коробки. Это и было то самое сокровище, накопленное Зоэ.
Нужно что-то придумать. Как открыть миру взрослых эту коллекцию детских надежд и мечтаний?
Зоэ в письме к поверенному просила, чтобы ее похороны обошлись без цветов. И погребальная контора, и священник пожимали плечами, узнав ее волю, но вынуждены были согласиться с пожеланием покойной. Но пришедшей на заупокойную службу публике это не помешало буквально завалить гроб цветами. Запах дорогих орхидей, который так обожала Зоэ, пропитал всю церковь. Каролин помнила, что мать еще любила ранние фиалки, и собрала их, поднявшись повыше в горы над городом. Она положила маленький букетик возле лица Зоэ.
— Каролин? — кто-то окликнул ее на выходе из церкви.
— Да.
— Я так и понял. Вы ведь дочь Зоэ? Не уверен, что вы помните меня. Я однажды…
— Стивен Ласки. — Теплой волной на нее накатило воспоминание.
— Он самый, — обрадовался Стивен.
— Мне приятно снова тебя видеть.
— Я не мог не прийти сюда. Мой отец… впрочем, это не важно… Хотя нет, наверное, важно. Об этом можно писать мемуары…
Он вдруг взял холодные руки Каролин.
— Она оказала на меня большое влияние. Можно даже сказать, что только благодаря ей у меня все сложилось иначе.
Они шли к автомобильной стоянке.
— Чем ты теперь занимаешься? — спросила Каролин.
— Я издатель.
— В Лос-Анджелесе?
— В Нью-Йорке. Я прилетел специально, чтобы проститься с Зоэ. Она просила узнать у тебя одну вещь. Чем ты собираешься заниматься дальше?
Он смотрел на нее серьезно сквозь очки — серьезный взрослый мужчина, впрочем, очень похожий на вежливого и такого же серьезного мальчика, с которым она встречалась когда-то, и каждое их свидание запечатлелось чем-то светлым в ее памяти.
— Я хочу сделать музей старых кукольных домиков. Может быть, мне придется торчать там у входа и продавать билеты, но такая перспектива меня не смущает. А по стенкам музея развешу кое-какие фото из архива Зоэ. Пусть глаза детей наблюдают за посетителями.
Очки у Стивена вдруг затуманились, он снял их и протер пальцем уголки глаз.
— А как твои дела? — Каролин перевела разговор на другую тему. — Дети есть?
— Нет детей. Нет семьи. Один брак — сразу же после выпуска из колледжа — и скорый развод.
— Я случайно прочитала о твоей свадьбе. — Каролин, сказав это, невольно смутилась, добавила: — И как-то не решилась позвонить и поздравить.
— Неужели?
— Да.
Улыбаясь, он смотрел на нее.
— Послушай, я знаю, что ты можешь сейчас уйти, — он достал из кармана визитную карточку, — но если ты захочешь выпить кофе со мною, позвони. Здесь или в Нью-Йорке — не важно.
После церемонии Каролин поехала в дом, где когда-то жила Зоэ. Она не была там с тех пор, как мать переехала в Беверли-Хиллз.
Она запарковала машину и встала на мощеной дорожке. Все выглядело так же, как и тогда, когда она семилетней впервые оказалась здесь. Такой же тихий день. Те же пальмы. Те же цветы на апельсиновых деревьях. И Зоэ.
Она подошла к бассейну, который оказался гораздо меньше, чем она его помнила. Но все такой же голубой. На той же веранде все тот же стул из красного дерева.
Каролин сняла туфли и погрузила ноги в воду. Это оказалась довольно холодно в февральский день. Каролин думала о матери. Что бы хотела Зоэ, какой путь Каролин ей понравился бы. Она подняла руки и нырнула, одетая, под воду.
Это был самый счастливый момент в ее жизни.
Зоэ внезапно захотела гранатов. Она всегда любила эти странные фрукты.
Каро завела машину и поехала на фермерский рынок. Уже возвращаясь обратно, в витрине одной из антикварных лавочек она заметила крупную бриллиантовую брошь. И тут же, словно на отпечатанном снимке, она увидела шарф, обвитый вокруг высокой женской шеи и скрепленный именно этой брошью.
Каро почувствовала чье-то дыхание. Потом в автомобильном стекле появилось отражение. Женщина в ярком развевающемся по ветру шарфе. Это была Зоэ.
Каро нажала на газ. Уже подъезжая к дому, она знала, что случилось. Парадная дверь была распахнута.
Черная тушь оставляла дорожки на щеках плачущей Флавии.
— Мисс Каро…
Пакет с купленными для матери гранатами так и остался лежать на сиденье в машине.
Тишина, воцарившаяся в доме, была тягостней, чем любой шум. Каро прошлась по всем комнатам и слышала только свои шаги. Запах духов Зоэ пропитал воздух дома.
Каро уселась на полу, на оранжевом ярком ковре, который помнила с раннего детства. Флавия сказала, что в последние минуты Зоэ попросила достать из шкафа какую-то картонную коробку и положить возле ее изголовья.
Теперь Каро, слегка помедлив, запустила туда руку. Это были документы, касающиеся агентства Зоэ, — конверты с анкетами и характеристиками. И фото — личики и глаза, доверчиво смотрящие в камеру, а вернее, на Зоэ, стоящую за спиной фотографа.
Мальчики в ковбойских шляпах, и маленькие светловолосые девочки в шортиках или в швейцарских нарядах, и голые близняшки, заснятые в ванной вместе с любимой собачкой.
Все эти дети уже давно стали взрослыми и распрощались с мечтой о звездной карьере в кино. Каро представилось, как располневшая солидная мамочка рассказывает своей дочурке:
— Когда мне было столько лет, сколько тебе сейчас, я очень хотела попасть в Голливуд. И тетя, похожая на фею, в ярком шарфе вокруг шеи, повела меня в залитую ярким светом огромную комнату, множество людей улыбалось мне, а потом я увидела себя на экране, и моя мама плакала от радости.
Наверное, Зоэ осталась такой доброй волшебницей в памяти многих людей. Каро хотелось так думать.
Ее рука дотянулась до самого дна глубокой коробки и извлекла оттуда последнюю фотографию. Белокурая девчушка взобралась на ограждение шоссе и задорно махала оттуда проезжающим мимо машинам букетом маргариток. Каро невольно улыбнулась, узнав в этой девчушке себя.
Телефон вырвал ее из зыбкой пелены воспоминаний.
— Здравствуй, Каро, моя дорогая…
— Кто это?..
— Не помнишь? Херб Уиллер, поверенный твоей матери. Как самочувствие?
— Как положено в данный момент.
— Понимаю. Прими еще раз мои соболезнования. Так или иначе, но все мы там будем.
Он бодрился, но за наигранной жизнерадостностью угадывалась искренняя печаль. Каро подозревала, что Уиллера связывало с ее матерью нечто большее, чем просто деловые отношения, причем на протяжении многих лет.
— Я думаю, что стоит заскочить к тебе на пару минут сегодня. Кое-что надо уладить. Сущие пустяки, но без этого не обойтись.
— Конечно. Я готова подписать все, что требуется. Я буду вам благодарна, если вы все заботы возьмете на себя.
— Никаких забот и минимум бумаг. Зоэ все до цента оставила тебе.
Опустив трубку на рычаг, Каро опять вошла в кладовку матери и села на пол.
Она все оставила тебе…
