вверяю вам свою жизнь каждый раз, когда поднимаюсь с вами в воздух. А я очень дорожу своей жизнью. Неужели вы и впрямь думаете, что я стану нанимать себе пилота, не зная о нем
– С тех пор как вас попросили из «Пан-Америкэн», вас увольняли с летных должностей еще два раза, – продолжал Демирис. – У вас очень плохой послужной список.
– Это не имеет ни малейшего отношения к моему умению водить самолеты, – парировал Ларри. – Одна компания никак не могла наладить дело, а другая не сумела получить банковской ссуды и обанкротилась. Все равно я классный пилот.
Демирис с минуту изучал его, а затем улыбнулся.
– Я знаю об этом, – согласился он. – Вы не в ладах с дисциплиной, верно?
– Мне не нравится, когда мной командуют идиоты, знающие меньше меня.
– Надеюсь, что не попаду у вас в их число, – сухо заметил Демирис.
– Если не будете учить меня, как надо водить ваши самолеты, господин Демирис.
– Нет. Самолеты вы будете водить сами. Вам также вменяется в обязанность следить за тем, чтобы я быстро, удобно и не рискуя жизнью добирался до нужного мне места назначения.
– Я сделаю для этого все возможное, господин Демирис.
– Я верю вам, – заявил Демирис. – Вы ходили смотреть мои самолеты?
Ларри старался не показывать своего удивления.
– Да, сэр.
– Ну и как вы их находите?
Ларри не удалось скрыть восхищения.
– Это просто чудо.
Увидев, что Ларри полон энтузиазма, Демирис спросил:
– Вы когда-нибудь летали на «хокер-сиддли»?
Ларри на мгновение заколебался. Ему не хотелось говорить правду.
– Нет, сэр.
Демирис понимающе кивнул.
– Сможете научиться?
Ларри улыбнулся:
– Если кто-нибудь из ваших людей уделит мне десять минут.
Демирис подался вперед и сжал свои длинные красивые пальцы.
– Я мог бы выбрать себе пилота, который знает все мои самолеты.
– Но вы не станете этого делать, – ответил Ларри, – потому что вы постоянно приобретаете новые модели и вам нужен пилот, способный быстро освоить любую купленную вами новинку.
– Вы правы, – согласился Демирис. – Мне нужен пилот, летчик по натуре, человек, для которого высшее счастье – подняться в небо.
И тут Ларри понял, что освободившееся место досталось ему.
Ларри так и не узнал, что Демирис чуть было не отверг его. Успех Константина Демириса во многом объяснялся тем, что он заранее чуял беду. Это качество не раз выручало его, и он очень редко пренебрегал им. Когда Йан Уайтстоун пришел к нему, чтобы предупредить о своем уходе с работы, в голове у Демириса раздался бесшумный сигнал тревоги. Прежде всего потому, что поведение Уайтстоуна показалось ему странным. Англичанин вел себя неестественно и чувствовал себя не в своей тарелке. Дело не в деньгах, уверял он Демириса. Просто у него появилась возможность начать свое дело в Сиднее вместе с мужем своей сестры, и он хочет попытать счастья. Затем он порекомендовал другого пилота на свое место.
– Он американец, но мы вместе летали в английских ВВС. Это не просто прекрасный пилот. Это великий летчик, господин Демирис. В жизни не встречал человека, который летал бы лучше.
Демирис молча слушал, как Йан Уайтстоун превозносил достоинства своего друга. Что-то в этих похвалах показалось Демирису фальшивым. Наконец он понял, что именно. Уайтстоун перегибал палку. Возможно, он просто чувствовал себя виноватым в том, что так неожиданно уходит с работы.
Поскольку Демирис никогда ничего не принимал на веру, после ухода Уайтстоуна он позвонил в ряд стран. Во второй половине дня Демирис уже знал, что кто-то действительно внес деньги в банк на финансирование собственного дела Уайтстоуна, который вместе с мужем своей сестры решил заняться в Австралии производством и продажей электронного оборудования. Затем Демирис поговорил с одним из своих друзей, работавших в английском министерстве военно-воздушных сил, и через два часа получил от него устный отзыв о Ларри Дугласе. Он несколько безалаберен, сообщил Демирису его друг, но в воздухе он превосходен. Вслед за тем Демирис позвонил в Вашингтон и Нью-Йорк и быстро узнал нынешнее положение Ларри Дугласа.
На первый взгляд все было логично. И все-таки Константина Демириса не покидало какое-то легкое беспокойство, верный предвестник беды. Он обсудил этот вопрос с Ноэль, высказав предположение, что, пожалуй, стоит дать Уайтстоуну побольше денег и оставить его у себя. Ноэль внимательно выслушала его, а затем посоветовала:
– Нет, Коста, отпусти его. Раз он так хвалит этого американского летчика, я бы на твоем месте его попробовала.
Совет Ноэль и повлиял на окончательное решение Демириса.
С тех пор как Ноэль услышала о том, что Ларри прилетит в Афины, она не могла думать ни о чем другом. Она вспоминала, как много лет ей понадобилось для этого, как осторожно и тщательно приходилось рассчитывать каждый шаг, как медленно, но верно она затягивала жертву в свою паутину. Ноэль была уверена, что если бы Константин Демирис знал о том, как она осуществляет свой план мести, то наверняка гордился бы ею. Ноэль видела в происходящем некую иронию судьбы. Не повстречай она на своем пути Ларри, ей удалось бы найти счастье с Демирисом. Они прекрасно доподняли друг друга. Оба любили власть и умели пользоваться ею. Оба возвышались над простыми смертными. Оба считали себя богами, созданными для господства на Земле. В конце концов, они просто не могут проиграть, потому что обладают глубоким, почти мистическим терпением. Они могут ждать вечно. Однако теперь ожиданию Ноэль пришел конец.
Ноэль провела день в саду, лежа в гамаке и обдумывая свой план. Когда на западе уже садилось солнце, она решила, что довольна своим замыслом. Где-то в глубине души Ноэль было жаль, что за последние шесть лет она столько сил потратила на отмщение. Жажда мести стала для нее смыслом жизни. Она служила Ноэль источником вдохновения, придавала ей силы и заставляла действовать. Пройдет совсем немного времени, и всему этому наступит конец.
Нежась теперь в лучах заходящего солнца и наслаждаясь свежестью обдуваемого предвечерним ветерком зеленого сада, Ноэль и представить себе не могла, что все еще только начинается.
Ночью, накануне приезда Ларри, Ноэль так и не удалось заснуть. Она лежала с открытыми глазами, вспоминая Париж и человека, который наградил ее драгоценным даром смеха, а затем отнял его... Ноэль снова почувствовала в себе дитя Ларри, завладевшее ее телом точно так же, как его отец завладел ее душой. Ей живо представился тот страшный день в убогой парижской квартирке, когда она воткнула в себя острую металлическую одежную вешалку... и вонзала ее все глубже... глубже... до тех пор, пока не заколола ребенка... и невыносимая, но сладкая боль повергла ее в дикую истерику... а на полу разливалось море крови. Она не забыла о том ужасном дне и сейчас переживала все вновь... ту же боль, те же мучения, ту же ненависть...
В пять часов утра Ноэль встала и оделась. Потом, сидя у окна, наблюдала, как из-за горизонта на Эгейском море выплывает огромный огненный шар. Это утро напомнило ей другое, парижское. Тогда она тоже рано поднялась и оделась, а затем ждала Ларри... Теперь уж он обязательно приедет. Она позаботилась об этом. Раньше Ноэль нуждалась в нем, а сейчас Ларри не обойтись без нее, хотя он пока и не подозревает, что находится у нее в руках.
Демирис через слуг передал Ноэль, что хотел бы позавтракать с ней, но она так волновалась, что ее настроение могло вызвать у него подозрение. Ноэль уже давно убедилась, что у Демириса звериное чутье. От него ничего не скроешь. Она вновь напомнила себе, что ей нужно быть осмотрительной. Ноэль сама и
