написать романтическую комедию о красивой молодой женщине-экстрасенсе.
Я написал пьесу и назвал ее «Римская свеча». Мой агент послал ее студиям и бродвейским продюсерам, и меня поразила суматоха, начавшаяся после ее прочтения. Четыре бродвейских продюсера предложили ее купить.
Мосс Харт, один из лучших бродвейских драматургов и режиссеров, захотел ее поставить. Он только сейчас выпустил легендарный мюзикл «Моя прекрасная леди» и теперь хотел, чтобы продюсер Герман Левин, с которым он работал, спродюсировал «Римскую свечу». Но Сэм Шпигель тоже хотел стать продюсером.
Моим агентом в то время была Одри Вуд, миниатюрная энергичная женщина, выдающийся бродвейский агент. Она работала с мужем, Биллом Либлингом, и они представляли лучших американских драматургов, включая Теннесси Уильямса и Уильяма Инге.
– Спектакль будет из ряда вон выходящим, – предрекала Одри. – Сэм снова звонил. Он готов заключить контракт. Он друг Мосса Харта, и Мосс поставит для него пьесу.
Что может быть лучше!
Но на этом дело не кончилось.
Одри снова мне позвонила:
– У меня новости. Уильям Уайлер прочитал вашу пьесу и хочет ставить фильм.
Уильям Уайлер был одним из самых известных голливудских режиссеров, ставивших такие фильмы, как «Миссис Минивер», «Бен-Гур», «Лучшие годы нашей жизни», «Римские каникулы», «Как украсть миллион», «Смешная девчонка». Он работал в «Майриш компани» и не только собирался ставить картину, но и вложить деньги в бродвейское шоу. Теперь мне предстояло выбрать: Сэм Шпигель и Мосс Харт или Уильям Уайлер и «Майриш компани».
– Раз Мосс хочет ставить пьесу, – сказал я Одри, – пусть так и делает. Сэм Шпигель будет продюсером, а кино снимут Уильям Уайлер и «Майриш компани».
Одри покачала головой:
– Сомневаюсь, что Сэм за это возьмется, если не будет иметь прав на киноверсию.
– А вы спросите, – не унимался я.
Назавтра она сказала:
– Я не ошиблась. Шпигель хочет права на кинопостановку. Но у меня есть прекрасный продюсер, который поставит пьесу. Она только что выпустила на сцену настоящую сенсацию. «Кандид». Ее зовут Этель Линдер Райнер.
Я встретился с Этель, пятидесятилетней, седовласой и очень агрессивной особой.
– Мне понравилась ваша пьеса. Вот увидите, мы сделаем потрясающий хит!
Я прослышал, что Алан Лернер и Фредерик Лоуи написали пьесу об эстрасенсе, но пока придерживают ее из-за «Римской свечи». В кино или на телевидении успех быстро рождает имитаторов, но на Бродвее главное – быть первым. Лернер и Лоуи не хотели выпускать спектакль об экстрасенсе после того, как заявку сделал кто-то другой. Они ждали, как обернется дело с «Римской свечой».
Мы с Аланом вместе работали на «МГМ», и он мне нравился. Он и Фредерик были невероятно одаренными людьми, и я невольно жалел, что они тратят время и талант на шоу, которому не суждено попасть на сцену.
Все твердили, что наш спектакль станет сенсацией, тем более что сам Мосс Харт согласился его ставить.
– Позвоните Моссу и скажите, что мы согласны начать репетиции, – решил я.
– Немедленно звоню. Чем скорее мы начнем, тем лучше.
На следующий день я встречался с Одри и Этель.
– Пришла телеграмма от Мосса, – сообщила Одри и стала читать: – «Дорогая Одри, я получил ваш ультиматум, но пока занят собственной автобиографией, названной „Акт первый“, и смогу приступить к постановке пьесы Сидни не раньше чем через полгода»… Ничего, – утешила меня Одри. – Мы найдем нового режиссера.
Тут мне бы следовало возразить. Напомнить, что на Бродвее нет режиссера лучше, чем Мосс Харт, а также, что нет никакой необходимости спешить. Следовало подождать его.
Но я ненавидел конфронтации. Ненавидел с самого детства, когда то и дело становился свидетелем громких скандалов между Отто и Натали. Поэтому я только кивнул:
– Как скажете.
Это стало одной из величайших ошибок в моей жизни. Этель Линдер Райнер оказалась дилетанткой, не понимавшей специфики Бродвея и Голливуда. Когда я познакомил ее с Уильямом Уайлером, который собирался ставить фильм, она ляпнула, что любит «Сансет-бульвар», поставленный, как известно, Билли Уайлдером.
Мы стали набирать актеров для пьесы. Она выбрала Ингер Стивенс, прелестную молодую актрису, игравшую в телефильмах, Роберта Стерлинга и Джулию Мид. Режиссером стал Дэвид Прессман, имевший крайне небольшой опыт постановщика. Как драматург, я имел право одобрить или не одобрить актерский состав и режиссера, но мне не хотелось неприятностей. Ингер Стивенс и Роберт Стерлинг вылетели в Нью- Йорк, и репетиции начались.
Как-то мне позвонил Уильям Уайлер и встревоженно объявил:
– Сидни, у нас проблема.
Я тяжело вздохнул:
– Что еще случилось?
– Одри Хепберн и Ширли Маклейн прочитали вашу пьесу, и обе хотят играть в картине.
– Ах, Билли, пусть у нас всегда будут такие проблемы! – отмахнулся я.
Пьеса начиналась с того, что красивая молодая женщина-экстрасенс приезжает в Нью-Йорк, потому что увидела на обложке журнала «Тайм» снимок мужчины, за которого, как она знает, ей суждено выйти замуж. Оказывается, он ученый, помолвленный с дочерью сенатора. С этого момента и начинаются проблемы. Армейское руководство не слишком обрадовано известием о романе одного из своих сотрудников с женщиной, возомнившей себя экстрасенсом.
Репетиции были закончены, и премьера состоялась в провинции. Рецензии вполне могли бы быть написаны Натали.
Филадельфия: «Веселые розыгрыши Сидни Шелдона – источник постоянного наслаждения. Невероятно смешно…»
Нью-Хейвен: «„Римская свеча“ Сидни Шелдона прошлой ночью вызвала много смеха в театре „Шуберт“».
«Джорнал ивнинг», Уилмингтон, штат Делавэр: «„Римская свеча“ – великолепная комедия, с „участием“ армии, подобной которой мы не видели с выхода „Нет времени для сержантов“…»
Джон Чапмен: «„Римская свеча“ – веселый, изобилующий шутками фарс о наших вооруженных силах и прелестной даме-экстрасенсе».
В каждом театре, где шла пьеса, зал сотрясался от смеха зрителей.
– По-моему, эта пьеса будет идти вечно, – твердила Одри.
Я старался не слишком радоваться, хотя рецензии были неизменно хвалебными. Но я продолжал работать над пьесой, оттачивая реплики, совершенствуя текст. Все шло так хорошо, что мы решили вернуться в Нью-Йорк. Все пылали энтузиазмом, и не без причины. Зрителям нравилась пьеса.
Пришла пора показать ее на Манхэттене. Мы арендовали театр «Корт», идеальное место для премьеры. Показам предшествовали лестные рецензии. Страницы газет и журналов, посвященные шоу- бизнесу, пестрели снимками и статьями, объявляющими о новом хите. От родных и друзей на Бродвее и в Голливуде потоком шли поздравительные телеграммы. Всех нас охватило невероятное возбуждение. Мы начали делать ставки.
– Бьюсь об заклад, она продержится два года, – твердила продюсер.
– Вместе с гастрольными спектаклями – три, а то и четыре года, – возражала Одри Вуд.
Обе повернулись ко мне. Но я уже успел усвоить горькие жизненные уроки.
– Я много лет назад зарекся что-то предсказывать, когда речь идет о театре.
Премьера прошла прекрасно. Зрители хохотали. К ночи стали поступать первые рецензии.
