без того знал, что в нем содержится.
'Дорогой доктор Паттерсон!
Нет слов, которыми можно было бы выразить, чем я обязан вам и как ценю ваше великодушие. Если когда-нибудь вам понадобится моя поддержка, уверяю, что не придется долго меня просить”.
Дэвид тяжело вздохнул.
– Вы поговорите с Эшли? Адвокат нехотя кивнул:
– Разумеется, поговорю. Только вряд ли из этого что-нибудь выйдет.
Доктор Паттерсон поднялся:
– Благодарю вас.
Дэвид проводил его взглядом и долго смотрел на закрывшуюся дверь.
'Почему вы уволились и занялись гражданским правом?
Потому что совершил ошибку и погубил невинную женщину, которую любил. Потому что поклялся никогда больше не играть ничьей жизнью. Никогда.
Я не могу защищать Эшли Паттерсон”.
Дэвид нажал кнопку переговорного устройства.
– Холли, позвоните мистеру Кинкейду и спросите, не сможет ли он принять меня сейчас.
– Будет сделано, сэр.
Мистер Кинкейд милостиво согласился поговорить с Дэвидом, и уже через несколько минут тот входил в роскошный кабинет босса. Кинкейду было лет шестьдесят. Характером, складом ума и внешностью он вернее всего напоминал унылый серый монохромный отпечаток дешевой газетной фотографии.
– Оказывается, – приветствовал он Дэвида, – вы весьма нетерпеливый юноша, не так ли? По-моему, наша встреча должна была состояться не раньше пяти.
– Знаю, Джозеф. Я пришел совсем по другому вопросу.
В самом начале своей карьеры Дэвид сделал почти непоправимую ошибку, обратившись к шефу как к “Джо”, и старика едва не хватил удар.
– Никогда не смейте называть меня Джо! – вопил он.
– Садитесь, Дэвид.
Дэвид придвинул к столу кресло.
– Сигару? Настоящие кубинские.
– Нет, спасибо.
– Что же привело вас сюда?
– Только сейчас у меня был доктор Паттерсон. Кинкейд нахмурился:
– А, тот самый, о ком сегодня кричали все телестудии. Какой позор! Бедняга! И что же ему понадобилось?
– Просил меня защищать его дочь.
– Что?! Но вы не занимаетесь уголовными делами.
– Я так ему и сказал.
– Что же, в таком случае… Кинкейд немного подумал.
– Знаете, совсем неплохо иметь такого клиента, как доктор Паттерсон. Он человек очень влиятельный, и мы могли бы вести все его дела. Он связан со многими медицинскими организациями, которые…
– Дело не в этом.
– А в чем же? – удивился Кинкейд.
– Я обещал, что поговорю с его дочерью.
– Понятно. Что ж, думаю, ничего плохого в этом нет. Побеседуйте с ней, а потом мы найдем самого лучшего защитника.
– Так я и намеревался.
– Вот и прекрасно. Значит, договорились. Повидаете мисс Паттерсон, и потом решим, как быть дальше. Встретимся в пять часов.
– Хорошо. И спасибо, Джозеф. Возвращаясь к себе, Дэвид недоуменно хмурился. Почему, спрашивается, доктор Паттерсон настаивает на том, чтобы именно он защищал Эшли?
Глава 12
А в это время в крохотной камере-одиночке тюрьмы округа Санта-Клара задыхалась Эшли, оцепеневшая от свалившегося на нее несчастья. Она даже не пыталась понять, каким образом здесь оказалась, но временами неистовая радость заливала ее: тюремные решетки по крайней мере надежно отгородили ее от тех, кто сотворил с ней это.
Она отгородилась стенами камеры, словно заключила себя в кокон, стараясь отвратить неизбежное, защититься от непередаваемого ужаса, который стал неотъемлемой частью ее существования. Сама жизнь превратилась в кошмар наяву. Кошмар, от которого нельзя ни избавиться, ни проснуться. Кто же он, ее невидимый враг? Тот, по вине которого весь мир считает ее подлой убийцей'?
Она вновь и вновь восстанавливала в памяти цепочку странных таинственных событий, с которых все началось: кто-то проникает в квартиру, роется в ящиках комода…, она просыпается в грязном гостиничном номере и обнаруживает, что неизвестно как очутилась в Чикаго…, кровавые буквы на зеркале…, и вот теперь обвинения в зверских преступлениях, о которых она понятия не имеет. Должно быть, против нее плетется смертельный заговор, только неизвестно, кто за ним стоит. Сегодня утром в камеру зашел охранник.
– К вам посетитель, – объявил он и отвел Эшли в комнату для свидания, где уже ожидал отец. Потухшие глаза Стивена были полны боли.
– Милая…, не знаю, что и сказать.
– Я не делала тех мерзостей, в которых меня обвиняют, – прошептала Эшли.
– Знаю, детка. Это трагическая ошибка, но мы все исправим. Можешь не сомневаться.
Эшли благодарно смотрела на отца, не в силах понять, как могла когда-то посчитать его преступником.
– Не волнуйся, – продолжал Стивен. – Все будет хорошо, вот увидишь. Я уже поговорил с адвокатом. Есть такой Дэвид Сингер, один из самых способных и порядочных людей, которых мне доводилось встречать. Он скоро повидается с тобой. Прошу, расскажи ему все без утайки. Это очень важно.
Эшли беспомощно пожала плечами.
– Папа…, но я не знаю, что сказать, – заплакала она. – Никак не пойму, что происходит.
– Ничего, мы докопаемся до истины, девочка. Я никому не позволю тебя обидеть. Никому и никогда! Ты слишком много значишь для меня, малышка. Мы с тобой одни на свете.
– Да, папа. Больше у меня никого не осталось, – прошептала Эшли.
Отец просидел с ней едва ли не полдня, и после его ухода мир Эшли снова сузился до маленькой каморки, в которую ее заперли. Она легла на койку, вынуждая себя отрешиться от беспощадной реальности.
«Скоро все кончится, и я пойму, что это был всего лишь сон… Только сон…, только сон…»
Эшли закрыла глаза и провалилась в темную пропасть.
Разбудил ее голос надзирательницы:
– К вам посетитель.
Ее снова отвели в комнату для свиданий, где неловко переминался с ноги на ногу Шейн Миллер.
– Эшли, – пробормотал он, со страхом воззрившись на девушку.
Сердце Эшли забилось сильнее:
– О, Шейн!
Никому в жизни она не была так рада, как Шейну, доброму и верному другу. В глубине души почему-то крепла уверенность в том, что он найдет способ освободить ее, упросит власти отпустить Эшли на свободу.
– О, Шейн, как хорошо, что ты пришел!
– Неплохо выглядишь, Эшли, – смущенно пробормотал Шейн, почти брезгливо оглядывая убогую обстановку. – Правду говоря, не ожидал встретиться с тобой при таких обстоятельствах. Когда я услышал новости…, просто поверить не мог… Ты согласна объяснить, что случилось? Что заставило тебя пойти на
