Потом, словно решившись, вздыбились к небу, к нависшим низким облакам. И тогда не стало видно черного стойбища — заклубилось оно огненным покрывалом.
Идти на второй заход по колонне не понадобилось. Там шло самоистребление адовой техники.
Когда шестерка штурмовиков уходила к Ильмень-озеру, летчики еще долго видели на стеклах кабин отблески зарниц, оставленных за собой. Самолеты шли на бреющем, Зенков не без гордости думал, как доложит об успешном выполнении важного задания. И только унесся на минуту в свое честолюбивое воображение, как тут же вдруг похолодел от неожиданности.
Одиночный истребитель показался ему сперва мухой на стекле, так не хотелось в него верить. Зимой — и муха? Он поморгал глазами: «Мессер»! Сейчас станет щелкать нас по одному, начиная с хвостового…'
Комэск дал команду быстро подтянуться к нему. Штурмовики «вспухли» к самой кромке низких облаков, чтоб истребитель не мог атаковать их сверху. Мгновенно было решено: лишь только «мессер» приблизится, выстроиться в круг и 'крутить карусель', дабы хвост товарища защищал своими пушками за ним идущий самолет. Этот маневр для шестерки одноместных «илов» — без огневой точки в хвосте самолета — был единственно возможным в смысле самообороны.
Но истребитель почему-то медлил с атакой. Сперва шел позади и сбоку на почтительном расстоянии, а теперь вышел вперед, стал чуть ближе.
'Кажется, хочет начать с меня', — подумал Веня. Уже готовясь сманеврировать, Зенков метнул взгляд назад-вбок и тут только разглядел, что это вовсе и не «мессер», а самый наисоветский истребитель ЛаГГ- 3!
Все же Веня не без тревоги продолжал обшаривать глазами краснозвездный истребитель. Тут и услышал на своей волне незнакомый голос:
— Ну, «горбатые», довольны своей работой?
— Ты еще, друг, откуда? — отпарировал Веня. (Всегда было не по нутру, когда «снобы-истребители» называли его любимцев Ил-2 'горбатыми'.)
— Вот те раз! Мотаюсь за ними, прикрываю им хвосты, а они ворчат.
— Ого! — смекнул Зенков. — Ты не из девятки ли, что вернулась из-за низкой облачности?
— А хоть бы из девятки, — обиделся лагговец. — Вернулись восемь. Я — девятый.
'Лагг' настолько приблизился к крылу Зенкова, что Веня отлично видел загорелую физиономию парня в шлемофоне. Тот тоже глядел на него с интересом.
— Эх, черт! — расплылся Веня. — Грешным делом, думал: нет героя нынче завзятей, чем я сам! И тут на тебе!
— Не фасонь, комэск, я тебя знаю! — усмехнулся истребитель.
— Прекратить болтовню в эфире! — оборвал чей-то голос. Они уже пересекли Ильмень-озеро и летели к своему аэродрому.
5 марта 1942 года, когда шестерка «илов» Зенкова заходила на посадку, в Кремле готовилось к подписанию постановление Государственного Комитета Обороны о соединении действующих дальнебомбардировочных частей в авиацию дальнего действия (АДД) с подчинением непосредственно Ставке Верховного Главнокомандования.
Разумеется, никто из наших скромных героев о подписании этого постановления в то время ничего не знал. Вместе с тем именно в АДД, как мы увидим, решалась дальнейшая их судьба.
Вениамин Дмитриевич Зенков как бывший летчик-дальнебомбардировщик был приказом переведен в АДД в самом начале лета 1942 года. Штурмовики с грустью расставались со своим любимцем — «колдуном» Веней. А военком 175-го штурмового авиационного полка, расцеловав его по-русски троекратно, вручил ему такое письмо:
Боевому другу, другу дней священной Отечественной войны, истинному герою в борьбе за нашу социалистическую Родину против озверелого фашизма — В. Д. ЗЕНКОВУ.
Помни 175-й ШАП,[10] его славу, его боевые дела, в которые ты вложил много сил и энергии. Полк тобой гордился и будет гордиться. Память о тебе в полку будет двигать всех нас на новые подвиги, на новую славу.
ЗА РОДИНУ!
Желаю успеха на ново и работе.
Военком 175-го ШАП А. ФЕДОРОВ
Волховский фронт. 15.6.42 г.
'Думать надо!' — любил говорить новый командир особой дальнебомбардировочной группы Борис Владимирович Бицкий.
Он смотрел летчику в глаза, но говорил доверительно, не намереваясь обидеть, а лишь желая напомнить очевидную истину.
— Значит, договорились: впредь будем думать. И пожалуйста, не стесняйтесь напоминать это почаще подчиненным. А то немцы обходят нас там, где мы ленимся глубоко думать.
Бицкий пришел в дальнебомбардировочиую авиацию из Гражданского воздушного флота. Как на гражданской службе, так и на военной сам он этой истины — что весьма полезно думать прежде, чем делать, — никогда не забывал, и дела его группы стали выделяться изобретательностью, нередко дававшей успех там, где его можно было уже и не ждать.
Штурман Константин Иконников не раз с улыбкой повторял про себя это бицковское 'думать надо!'. Особенно, когда ловил себя на неотразимом желании проделать все в ином порядке: сперва сделать, а потом уж посмотреть, что из этого получилось. Вот тут-то напоминание Бицкого и избавляло его от легкомысленного экспериментирования.
Однажды, это было в конце зимы 1942 года, командир группы Бицкий вызвал к себе Константина.
— Штурман Иконников, слышал о вас. Вы летали с Шкутко, с Китновским. Да-с… А вызвал я вас вот зачем: намерен поручить вам выполнение особого задания, возложенного на нашу группу. Суть его — свободная охота.
Бицкий внимательно поглядел на Иконникова. Костя ждал, что командир вот-вот скажет: 'Сами понимаете, определение 'свободная охота' говорит о том, что нужно очень крепко подумать…'
— Вот именно!.. — улыбнулся Бицкий. — Вы уже догадались, что недотепу посылать на такое задание не только бессмысленно, но и вредно.
Иконников вытянулся и щелкнул каблуками. Глаза его смеялись, вид был уверенный, и это Бицкому понравилось.
— Ну вот и хорошо. О самой задаче я еще скажу. Теперь хочу спросить, с кем из летчиков вы предпочли бы лететь на это исключительно важное задание? Могу предложить двух: лейтенанта Вихорева и…
— Товарищ командир, разрешите лететь с Вихоревым, — попросил Костя.
— Вы не дослушали. Оба летчика друг друга стоят: оба отлично владеют техникой слепого самолетовождения.
— Уверен в этом и готов лететь с первым, кого вы назовете.
— Вы знаете Вихорева?
— Нет, не знаю.
Бицкий вызвал адъютанта, приказал пригласить Вихорева.
Вошел невысокий, худощавый человек в фуражке ВВС, но в кителе и брюках гражданского летчика (брюки были заправлены в кирзовые сапоги). Иконникова несколько удивила его экипировка, а летчик как-то странно козырнул, сложив ладонь ложечкой.
— Летчик первого класса Вихорев явился но вашему вызову.
Сдерживаясь, чтоб не улыбнуться, Бицкий сказал:
— Знакомьтесь. Ваш штурман, старший лейтенант Иконников.
Вихорев опять же странно, совсем по-граждански сложил в ложечку ладонь и подал ее Иконникову сверху, будто огибая невидимую волну перед собой.
— Здравствуйте, Вихорев. И к Бицкому:
— Зачем, простите, мне штурман? Четырнадцать лет летал без штурмана и ни разу не заблудился.
