Получилось больше похоже на всклокоченного воробья.
— Этот план одобрен лично президентом, — продолжал он. — Лебедь должен отобрать голоса у коммунистов. У него тот же электорат, что и у них. Такие же лозунги. А потом Лебедь сольет свои голоса под Ельцина. Все рассчитано, согласовано. И вдруг, вообрази, мы с тобой влезаем! Дескать, а вот и мы! Демократы-рыночники! Где тут бесплатно наливают? Хотим поруководить страной! С приветом, Шишкин! Тут такое начнется! Нас с тобой до выборов в порошок сотрут!
— Я тоже буду бороться с коммунистами! — капризно, как упрямый ребенок, твердил Лисецкий. — Я лучше Лебедя. Он солдафон! Двух слов связать не может. Ему только на плацу командовать!
— Не всем от Гуччи одеваться, — вставил Либерман, кивая на костюм Лисецкого, несколько тесный губернатору в талии. — Ты у нас один такой... либеральный.
Лисецкий глянул на него подозрительно, желая понять, не издевается ли над ним Либерман. Но тот ответил ему честным взглядом своих живых ироничных глаз.
— Я хочу с президентом об этом сам поговорить! — объявил Лисецкий. — Он же приезжает к нам скоро. Попрошу о встрече с глазу на глаз. И изложу ему свою позицию.
— А вот это правильно, — одобрил Либерман с готовностью.
Лисецкий не уловил, действительно ли он считает такой ход верным или просто радуется тому, что Лисецкий снимает с него ответственность.
— Ты — губернатор крупнейшей области. У тебя авторитет. Россия тебя ценит. За тобой четыре миллиона населения. Почти что Дания.
— Я скажу ему, что рассчитываю на пятнадцать процентов, — ободрившись, проговорил Лисецкий.
— Лучше на двадцать, — вставил Либерман.
И вновь Лисецкий не понял, шутит ли тот или говорит серьезно.
— И скажу, что во втором туре отдам ему все свои голоса без всяких условий! — заключил Лисецкий.
— Очень великодушно, — поддакнул Либерман. — Он это любит.
— А когда мы наберем свои пятнадцать процентов, — прибавил Лисецкий мстительно, — тогда уж и посмотрим, кого поддерживать: его или коммунистов.
— Вот это уже дальновидная стратегия, — согласился Либерман. — Тут уж никто слова сказать не посмеет. В ногах будут валяться. Любые должности предлагать. Между прочим, — перевел он разговор, — что там у вас творится? Кого-то взорвали? Не из твоих ребят, часом?
— Да Сырцова Пашку! — с удовольствием пояснил губернатор, снова приходя в хорошее расположение духа. — Заместителя Кулакова. Очень вовремя. Теперь Кулаков враз заткнется! А то все мечтал против меня выставиться! Ему об энерготарифах нужно думать, а он коалицию собирал из мэров! Эти дураки и возбудились, задумали меня свалить. Какие уж ему теперь выборы, если его ближайших подчиненных за взятки взрывают!
— А разве этот заместитель — не человек Храповицкого? — осторожно поинтересовался Либерман.
— Он работал у него, — кивнул Лисецкий. — А потом я сам его Кулакову рекомендовал. Настоял, можно сказать. У меня же интуиция. Было у меня тогда предчувствие, что что-нибудь из этого интересное получится. И, как видишь, не ошибся! Кстати, о Храповицком. Зачем ты эту возню против него затеял? Чем он тебе мешает?
Губернатор стрелял наугад, надеясь по реакции Либермана определить степень его участия в войне против Храповицкого. Но его надеждам не суждено было сбыться. Либерман даже подскочил от неожиданности.
— Я? — изумленно воскликнул он. — Да ты что, Егорушка! Бога побойся! Я тут ни сном ни духом. Ко мне несколько раз приезжал Ефим. Плакался, просил о помощи. Жаловался, что ты его совсем бросил, а Храповицкий его душит, выгоняет из области. Со свету сживает. Я, конечно, слушал, слезы ему утирал. Но чтобы я полез в твою губернию, тебя не спросив! Да когда такое было? Ну, ты меня убил! — в его глазах была неподдельная обида.
— Вот как? — все еще недоверчиво пробормотал Лисецкий. — А я уж было другое подумал.
— Зря, — укоризненно покачал головой Либерман. — Нехорошо с твоей стороны.
— Ну, если у тебя тут нет симпатий, — задумчиво протянул губернатор, — может быть, ты тогда поможешь Храповицкому? Он мой друг.
— Помочь? — переспросил Либерман. — Да чем я же помогу? Денег у него и без меня хватает. Он вон даже завод наш в Уральске хочет купить, да я тебе, кажется, рассказывал. Очень дельный парень. Но помочь? — Либерман задумался. — Даже не представляю, чем...
— Перестань, Марик, — нахмурился Лисецкий. — У тебя огромные связи. Все это знают. В налоговой полиции твой человек сидит.
— Был когда-то мой, — с грустью отозвался Либерман. — А теперь — государев. Вот этот недобитый Сырцов твой человек? Как не твой? Почему? Ты же его рекомендовал! Без тебя сидел бы он у Храповицкого на задворках и не мечтал о таком повышении. То-то и оно! — поучительно заметил Либерман. — Так, Егорушка, к сожалению, всегда бывает. Назначаешь кого-то на должность, Думаешь, что он тебе руки целовать будет. Ан месяца не пройдет, тебя уже на прием не пускают. Рылом, говорят, не вышли. Не записаны. А протеже твой уже Родине служит. А не твоим корыстным интересам. Я называю это симптомом расширения. Ставишь своего проверенного директора на предприятие, которое готовишь под банкротство. Все с ним обсудишь десять раз, денег дашь. А он приходит к тебе и говорит: «Не надо это предприятие банкротить. Надо его развивать! Гоните инвестиции!» А попробуй цыкни на него! Он на тебя еще и донос напишет. И разошлет во все правоохранительные инстанции. Да весь его новый коллектив подписи поставит. Что делать, Егорушка. Люди слабы! На всю Россию три героя. Лисецкий, Либерман да Гагарин.
— Так ты поможешь или нет? — упорствовал Лисецкий. Либерман опять вздохнул.
— Мне бы не хотелось в это вмешиваться, — признался он. — Во-первых, Ефим нам какой-никакой, но друг. Партнер. А Храповицкого я едва знаю. Он, конечно, умный, приятный человек и все такое... Но активно влезать в драку за него, согласись, как-то неразумно. Да и тебе, между нами говоря, как-то не с руки... Представляешь, какие разговоры пойдут? Думаешь, завистников у тебя мало? У тебя ведь планы грандиозные! Зачем тебе в уголовный скандал встревать?
— Но я же не могу его просто так бросить! — нахохлился губернатор.
— Почему? — с любопытством спросил Либерман. — Он тебе не сын, не брат и не сват. Или он с твоей тешей живет? Тогда, конечно, другое дело...
— У нас с ним бизнес. Проекты совместные. Николаша у него в банке работает, — принялся перечислять Лисецкий. — Да много чего.
— А ты забери Николашу из его банка, — легко посоветовал Либерман. — Что мы, твоему сыну другого места не подыщем? Или совместных интересов не найдем? Еще как найдем! Ну, ты сам подумай. Поговоришь ты с президентом. Он человек очень осторожный. Даром что с утра выпивает. А уж окружен людьми, которые собственной тени не доверяют. Один Коржаков чего только стоит! Начнут они голову ломать: честную игру ты с ними затеял или обмануть пытаешься? Соберут про тебя все, что только можно. И тут выплывает вся эта история с Храповицким. А в ней твое имя — жирными буквами. Как ты считаешь, попытаются твои враги использовать этот скандал против тебя? Да сто процентов! Ты только представь, что газеты писать будут! Спасаясь от уголовного преследования, Лисецкий собрался в президенты России! Нужно тебе это?
Лисецкий с сомнением посмотрел на него.
— Храповицкий говорит, что был у Калошина, — неуверенно произнес он. — Что тот обещал помочь. Дал слово...
— И сколько стоит его слово? — насмешливо возразил Либерман. — Пару миллионов? Больше? Это с каких же пор слово политика что-то значит? Не мне тебя учить, но если бы Калошин держал свое слово, где бы он сейчас был? Он бы в администрации и дня не продержался! У него ведь какая работа? Одному пообещал, другому. Третьему. Глядишь, и заработал немножко. А потом — что ж. Не получилось. Извиняйте, люди добрые. Бандитов-то к нему не пришлешь!
