— Да кто ж подсунет-то? — усмехнулся второй омоновец. — Машина ваша закрытая была. Водитель рядом.
Они вновь принялись рыться. Владик вцепился в Настю. Сердце у него готово было выскочить из груди.
— Похоже пусто, — снова распрямляясь проговорил сержант.
Владик выдохнул с облегчением. Настя попыталась улыбнуться.
— Это кто-то нарочно сделал, — сказал Владик. Его напряжение спало, и он испытал внезапный приступ болтливости. — Навредить мне хотел. Только непонятно, на что надеялся. Я никогда ничего запрещенного с собой не вожу.
— Кто ж вас так не любит? Вторая машина — тоже ваша?
— Да, — вновь замирая, ответил Владик. — Точнее, нет. Это машина моей невесты.
— Вы, что ль, невеста? — омоновец обернулся к Насте.
Она вспыхнула.
— Нет, — смущенно пробормотала она. — Я ее подруга...
— А сама невеста-то где? — удивился сержант. Теперь смешался Владик.
— Она раньше уехала, — с неохотой промямлил он. И добавил с трудом: — Так получилось....
Сержант посмотрел на него с сомнением.
— Бывает, — заметил он неопределенно. — А вы, стало быть, с ее подругой? Ну, понятно. Машина-то на вас оформлена?
— Нет, на нее. Но там нет ничего, я слово даю.
— Если б мы на слово всем верили, — засмеялся сержант, — кто бы тогда вообще попадался?! Ключи у вас есть?
Владик порылся в карманах.
— Нет, — наконец сказал он. — У меня нет ключей.
— Да у меня же есть! — вдруг опомнился водитель. — Я ж в ней и сидел.
— Открывайте! — вздохнул омоновец.
— Мы поедем. Можно? — обратился Владик к омоновцам. — А водителя оставим. Вы ведь, если что, меня всегда найдете... Можно?
Бойцы переглянулись.
— Я что-то неважно себя чувствую, — проговорил Владик, видя, что они колеблются. — Голова болит.
Он неловко сунул сержанту несколько купюр. Тот понимающе кивнул и спрятал деньги в карман.
— Да, в принципе, можно, — пожал плечами сержант. — Главное, за руль не садитесь. Так-то вы вроде не пьяный. Точно не пили?
— Нет-нет, — заторопился Владик. — Могу дохнуть. Он продрог, стоя на холоде, и ему ужасно хотелось поскорее оказаться дома, в безопасности, подальше отсюда. От всего, что произошло, от омоновцев, которых он все еще побаивался, от чего-то не понимавшего охранника. И от все на свете понимавшей Насти.
— Да не надо, — поморщился сержант. — Езжайте. Счастливого пути.
— Ты подожди здесь, пока они закончат, — бросил Владик водителю. — А мы Настю отвезем.
— Я тоже могу остаться, — предложила Настя.
— Поехали, поехали, — торопил ее Владик. — Зачем ты мерзнуть будешь?
Охранник сел за руль, Владик поспешно вскарабкался рядом, а Настя разместилась на заднем сиденье.
— Мы можем сначала тебя отвезти, — сказала Настя.
— Нет-нет, — замотал головой Владик. — Я не тороплюсь.
Всю дорогу до ее дома он молчал. Ей хотелось сказать ему что-нибудь ласковое, но она никак не могла придумать, что. К тому же боялась, что получится только хуже. Она так и вышла, ничего не сказав, только попрощавшись, а охранник повез Владика дальше.
Возле подъезда охранник припарковал машину, подождал, пока Владик выберется, поставил джип на сигнализацию и вошел в подъезд первым. Лифт еще не успели включить, и охранник не спеша поднимался по лестнице, сунув руки в карманы, как почему-то всегда делает охрана, нарушая все инструкции. Владик, сдерживая нетерпение, топтался за ним; сначала отпускал вперед, а потом нагонял, перепрыгнув через ступеньки.
Когда они были где-то между вторым и третьим этажами, сверху послышалась дробь быстрых шагов. Охранник остановился. Навстречу им сбегало двое парней, громко и весело переговариваясь.
— Я ей говорю, слышь, а ты, в натуре, не офигела... — рассказывал один другому. — Такие фишки мне выкатываешь!
Второй смеялся и крутил головой.
Охранник посторонился, давая им дорогу. И в ту же минуту раздался хлопок. Владик еще не понял, что произошло. Он лишь увидел, как охранник медленно сползает по стене, хрипя и зажимая ладонями живот.
— Вы что делаете? — испуганно крикнул Владик.
Следующий выстрел настиг его. Он пошатнулся, дернулся назад и упал навзничь, хрипя от боли и от страха. Широко распахнутыми синими глазами он еще видел, корчась на бетонном полу, как один из парней наклоняется над ним и приставляет длинное дуло к его голове. Владик успел услышать еще один хлопок. А потом все погасло.
4
В понедельник утром я притащился в свой кабинет к десяти, в надежде, что Храповицкий будет все еще отсыпаться и что мы с ним сегодня не встретимся. После бессонной ночи я чувствовал себя совершенно разбитым. Голова была ватной, мысли путались, во рту стояла непереносимая горечь от сигарет и выпитого кофе. Зато я принял окончательное решение и надеялся, что оно придаст мне сил промучиться на работе с час. На большее я не рассчитывал. А потом я собирался исчезнуть.
— Вы что-то сегодня неважно выглядите, — озабоченно заметила Оксана.
— Странно, — буркнул я. — С чего бы это?
— Вас уже Владимир Леонидович спрашивал, — сообщила мне Оксана, глядя на меня с состраданием.
— Он что, уже здесь?
— И Виктор Эдуардович тоже.
— Тем лучше, — мрачно заметил я, хотя не видел в этом ровным счетом ничего хорошего.
И потащился к шефу. Они сидели вдвоем с Виктором. Точнее, сидел только опухший и угрюмый Храповицкий, откинувшись в кресле и утомленно прикрыв глаза. А Виктор раненым зверем метался по кабинету, кусая губы и невнятно ругаясь. Было заметно, что его суета доставляет страдание больным нервам Храповицкого, но шеф терпел, не реагировал — вероятно, экономил каждое движение.
Когда я вошел, Храповицкий, не открывая глаз, издал едва слышный стон, который при желании можно было принять за недружелюбное приветствие. Виктор, напротив, кинулся ко мне и пожал руку.
— Слышал уже? — осведомился Виктор. — Про этого урода из «Золотой нивы»?
— Слышал, — пробормотал я, невольно передергиваясь от слова «урод».
— Я только что говорил с Савицким, — возбужденно продолжал Виктор, не останавливаясь. — Их ждали в подъезде. По два выстрела — в него и в охранника. Второй, контрольный, в голову.
— А можно потише? — подал заржавевший голос Храповицкий. — И сядь, пожалуйста, куда-нибудь. А то у меня в глазах мелькает. Тошнит.
Виктор машинально остановился, послушно сел в кресло, но тут же снова вскочил.
— Савицкий говорит, «заказуха». Сто процентов. Но почему сейчас?!
Его волнение было мне не очень понятно.
