Саманта посмотрела ему вслед и пробормотала вполголоса:
— Пусть Он хранит всех нас. Всех!
В дверь пришлось звонить, потому что ключ достать мешала Шерри. Миссис Каннаган, открывшая дверь, поняла все без слов.
— Господи, бедная моя девочка! Бедное мое дитя! Что случилось на этот раз, Сэм?
Саманта шумно вздохнула. Придется рассказывать все снова, а это нелегко.
Видимо, Шер права насчет сентября в Бен Блейре. Карнавал Ужасов. Карусель Кошмаров. И никакой возможности спрыгнуть на ходу.
Через два часа после описанных событий все в доме Каннаганов пришло в относительный покой. Шерри заснула, приняв лошадиную дозу успокоительного, рядом с ней прикорнула усталая и заплаканная миссис Каннаган. Саманта сидела в своей комнате у окна и смотрела на улицу. Сил у нее не осталось совершенно.
После первых охов, вскриков и слез миссис Каннаган развила бурную деятельность. Она позвонила в полицию и занялась Шерри, предоставив Саманте давать показания. Первым прибыл местный констебль Джейк Симпсон, молодой и очень старательный парень. Он подробнейшим образом записал рассказ Саманты, вопросы задавал короткие и не требующие развернутого ответа.
Зато через полчаса после Симпсона в дом Каннаганов прибыл сам инспектор Болд. Кристофер Болд, шестьдесят два года, из них сорок пять — на службе в полиции графства.
Инспектор был толст, грузен, голубоглаз, у него были шикарные усы моржа, огрызок незажженной сигары в углу рта, жесткий серебристый ежик волос, а вопросы он задавал такие, что впору было призадуматься, здоров ли он сегодня в принципе.
Инспектор выпил кофе, автоматически предложенный пробегавшей мимо миссис Каннаган, похвалил его крепость, задержал миссис Каннаган «буквально на минуточку», потом ухитрился прорваться в комнату к Шерри и задать ей два или три вопроса очень тихим голосом, причем — это Саманта с изумлением поняла только сейчас — Шерри ответила ему на них вполне спокойно и осмысленно, не впадая в истерику.
После этого инспектор еще посидел в гостиной вместе с Самантой, посокрушался насчет погоды и предрассудков и отбыл наконец восвояси, заполнив показаниями Саманты несколько страниц в своем блокноте.
Теперь Саманта сидела в тишине и покое, чувствуя себя вымотанной до предела. Надо поспать хоть, немного. Завтра ей предстоит работа, да еще такая, для которой нужна свежая голова.
Она решительно сбросила с себя футболку и голышом нырнула под одеяло. Прикосновение прохладной ткани к обнаженной коже оказалось неожиданно возбуждающим, ласковым, и Саманта поежилась от приятной щекотки, пробежавшей по позвоночнику.
Потом она стала думать о Рональде Гранте.
Интересно, кто все-таки ошибается на его счет — она или весь город?
Каким он был до взрыва? Наверное, красивым. У него правильные и мужественные черты лица, густые волосы и такие пронзительные глаза.
Белинда Мейз не могла в него не влюбиться.
Саманта Джонс тоже влюбилась бы в него, будь она на месте Белинды.
Саманта Джонс сейчас на месте Белинды.
Уже совсем засыпая, она вспомнила, как доктор Грант бросает в море белые розы.
Белые. Символ чистой и невинной любви, символ скорби и памяти.
В одном черном-черном замке жил черный-черный человек…
Музыка, тихая музыка отовсюду. Свет мерцающий, зыбкий, почти нереальный. Тьма по углам комнаты, освещенной только пламенем камина. Перед камином, на пушистой шкуре медведя, она. И Он. Ее Черный Человек.
Он протягивает к ней руки, и она со смехом, со слезами, с восторгом кидается к нему на грудь.
Я хочу, чтобы эта ночь никогда не кончалась. Ты и я. И нет ни времени, ни пространства. Только мы.
Так и будет. Мы всегда будем вместе.
Обещай мне. Обещай, что всегда будешь любить меня так, как сегодня.
Люби меня. Пожалуйста, люби меня сейчас!
Не сейчас. Я не могу.
Я прошу тебя.
Не сейчас. Сейчас тебе придется уйти.
Я не могу без тебя. Я умру без тебя.
Если ты останешься, я причиню тебе боль.
Ты не можешь причинить мне боль.
Но я это сделаю.
Нет!!!
И он поворачивается к огню. Она видит его лицо. Страшный, уродливый шрам тянется через правую щеку вниз, к плечу. Черная рубашка соскальзывает с широких плеч, и она видит изуродованную, обожженную плотью страшно перекрученные рубцы, багровые следы огня.
Он настолько ужасен, что она бежит, бежит со всех ног… но ноги прилипли к полу. Она стоит на месте, не в силах двинуться, не в силах просто пошевелиться.
А за ее спиной звучат шаги. Неотвратимые, тихие, страшные шаги Того, Кто за Спиной…
— Сэм, ты проснулась?
Голос Томми Каннагана, брата Шерри, ворвался в сон Саманты, развеял мрак, и она села в кровати, вся дрожа и натягивая на обнаженную грудь одеяло.
Сон был настолько реален, что девушка невольно посмотрела на соседнюю подушку, словно ожидая увидеть там спящего Рональда Гранта.
— Вставай, соня! — раздался голос из-за двери.
— Томми, что ж ты так голосишь! Еще рано…
— Вообще-то уже половина десятого, так что могу голосить с чистой совестью. Тебя к телефону.
— Кто?
— Высокий блондин, синие глаза, служил на Востоке, у него есть спаниель, хромающий на правую заднюю лапу…
— Томми-балаболка.
— Хорошо, хорошо. Просто незнакомец. Я его раньше не слышал. Подойдешь, или сказать, что ты спишь?
— Иду.
— Давай. Мама блинчики печет, так что не болтай долго.
Она завернулась в пушистый халат и побрела к телефону.
Голос Рональда Гранта окончательно разбудил Саманту, и она замерла у телефона, испытывая странное удовольствие, почти блаженство при звуках этого низкого голоса.
— Доброе утро, Саманта. Надеюсь, не разбудил?
— Нет. То есть да, но это неважно. Пора вставать. Что-то случилось?
— Я узнал о том, что произошло вчера ночью с вами и мисс Каннаган.
— В Бен Блейре новости расходятся со скоростью света. Вернее, звука.
— Особенно плохие новости. Вы в порядке?
— Я — в полном, но вот Шерри, боюсь, нет. Я еще не видела ее сегодня утром, но вчера она была в ужасном состоянии.
— Мне жаль слышать это.
— Вы позвонили только, чтобы узнать про вчерашнюю ночь?
— Не только. Мне нужно с вами увидеться.
— Я планировала приехать во второй половине дня, а то и завтра. Мне нужно сделать кое-какие
