— Принято говорить: поехали!
— Не знал.
— Естественно! Ну, с богом…
Доклад
— Привет, голубчик. Ты весь в космической пыли…
— Уже ползают гады!
— Погоди, приведи себя в порядок.
— Ты же говорил — пройдёт чуть ли не миллиард лет, пока вслед за простейшими организмами появятся…. А прошло лишь несколько дней…
— Время у нас с тобой и на Земле идёт неодинаково. Концепция единого пространства-времени допускает…
— Чёрт с ней, с концепцией. Ты скажи лучше, почему такие отвратительные чудовища?
— Отвратительные? Однако ты эстет. Тебе, наверное, понравилась эта планета?
— Райский уголок!
— Я долго выбирал, и, видимо, не зря. А конкретнее?
— Много воды. Суша почти сплошь покрыта зеленью. Горы, на вершинах — снег, в долинах — деревья, кустарник, трава. Реки… Воздух — чудо что такое!
— Я так и думал. Тишь, гладь и божья благодать…
— А вот этого как раз нет… Конечно, это райский уголок… когда Земля спокойна. Но планету время от времени трясёт. То раскалывается земля, то вздымаютмя воды так, что смыывают всё вокруг… Да, и ещё вулканы. Впечатляющее зрелище: пепел — слоб до неба, лава сжигает всё на своем пути.
— Вот те на… Я думал, что Земля почти успокоилась…
— Нет, жить там можно. Ну, смоет одних гадов, появятся другие…
— Кстати, чем питаются твои гады?
— Наши гады, ты хотел сказать… Кто чем. Кто травкой, а кто и себе подобными…
— Как?! Не может быть!
— Ещё как может! И едят с аппетитом.
— Это катастрофа!
— Не вижу никакой катастрофы. Ты же ставишь эксперимент, не так ли? На «что получится». Верно?
— Верно, но меня беспокоят люди. Они появятся в результате развития одного из существующих сейчас видов. И в их генетической программе…
— В чём?
— Это слишком сложно. Потом разберёшься… Да, в их генетической про грамме должен быть запрет на агрессию против себе подобных. Хотя есть другие угрозы, не связанные с агрессией… Как на этой несчастной Локанте…
— На Локанте?
— Да, есть такая планета — Локанта.
— Ты там тоже ставил эксперимент?
— Не хочется даже вспоминать.
— Расскажи. Там дошло дело до разумных существ?
— Не знаю, что тебе сказать. С одной стороны — безусловно. Они создали такие технологии… Казалось, ещё один шаг, и они познают тайну Вселенной…
— Но…
— Вот это проклятое «но»… Сначала локантяне — демонстрация торжества разума! — создали себе подобных. Искусственных. Эти гуманоиды выполняли роль обслуги. Потом они поселили их у себя в домах: гувернантки, садовники… Потом искусственные локи — так их назвали — стали выполнять другие функции. А потом началась какая-то вакханалия: локантяне и локи перестали различать друг друга, стали вместе жить и… Короче, в итоге они деградировали и вымерли. Всё…
— И ты опасаешься, что на Земле повторится эта история?
— Нет, не боюсь. История не повторяется до деталей. У неё в запасе тысячи и тысячи поворотов, и никто не может сказать, какой из них выберут идущие по её дорогам.
— Тогда вернёмся к нашим баранам.
— Ты опять?!
— Нормальная присказка… Ну пусть — к нашим гадам.
— Кстати: кого ты называешь гадами — всех нынешних обитателей Земли или только тех, кто ползает на брюхе?
— Всех!
— Вообще-то это неправильно. Но систематизация придёт потом, когда появятся люди… В воде какие-нибудь существа живут?
— В больших количествах. И по воздуху летают.
— Уже… Скажи, пожалуйста, вот ты упоминал их способ питания…
— Жрут друг друга, то есть, миль пардон, употребляют в пищу других…
— Ты не обратил внимания, пользуются ли они при добывании пищи какими-нибудь орудиями?
— А как же! В левой передней лапе — вилка, в правой — нож. Всё по этикету…
— Ты несносен! Мне нужен серьёзный ответ.
— А что ты называешь орудиями?
— Камень, палка в руке…
— Ни разу не видел… Хочешь, расскажу, как всё это происходит?
— Только без лишних деталей.
— Ничего лишнего в их действиях нет. Догнал, зубами — в глотку, когтями вспарывается брюхо… Или вот ещё: затаился, потом бросок — и жертва оказывается в раскрытой пасти.
— Так. Хорошо. То есть отвратительно! Я надеялся, что здесь возможен какой-то другой вариант…
— Любителей пощипать травку там тоже немало.
— Они все могли бы пользоваться растительной пищей.
— Не сложилось. Саморазвитие, не так ли?
— Смеёшься? Я смотрю, не зря я приладил тебе рожки и прочие атрибуты чёрта… Ты становишься самим собой. То есть чёртом.
— Вхожу в образ?
— Что-то в этом роде…
— А почему тебя интересовали всякие палки и камни?
— Потому что это первые орудия труда, а значит, первые признаки мыслительной деятельности.
— А сейчас что? Когда какой-нибудь гад ползучий лежит в воде, как бревно, а потом — хоп! — и бедная тварь оказывается у него в пасти. Он что, не притворяется бревном?
— Притворяется. Но это не мыслительная деятельность. Это инстинкт.
— Какой ещё инстинкт?
— В данном случае — пищевой, ощущение голода. Вообще-то их много, всяких инстинктов.
— Назови хотя бы парочку.
— Инстинкт страха… Инстинкт продолжения рода…
— А разум?
— Разум — это не инстинкт. Инстинктом можно назвать любопытство, любознательность, но не
