— Хорошо, хорошо, — успокоил хозяин кабинета и улыбнулся, блеснув нездешней керамикой.
Где-то посреди этого диалога дверь открылась, ив зал-кабинет вошел совсем уже короткий юноша с глазами оловянного цвета и аналогичного содержания. Он пару секунд оценивал меня как незнакомый предмет интерьера, отвернулся и что-то сказал на незнакомом мне горском диалекте. Хозяин кабинета что- то ответил, подошел к столу, вынул из ящика пачку долларов США и отдал их юноше.
Я успел подумать, что запросил за выступление маловато: деньги в этом кабинете выдавали на вес. Юноша взял доллары и, не сказав больше ни слова ни на каком языке, ушел.
— Племянник, — пояснил хозяин кабинета, и мы вернулись к нашему худсовету. Изымать Лужкова из видеопрограммы я отказался, и мой визави, цокнув языком, сказал:
— Э, тогда я ничего не знаю. На том и порешили.
В назначенный день я снова пришел в этот ресторан. На дне рождения префекта гуляла московская номенклатура. На столах стоял годовой бюджет небольшого российского города: заливное, икра мисками… Увидев осетра с лимоном во рту, я почувствовал себя персонажем кино из жизни купечества.
Когда настал мой час, я вышел из подсобки на небольшую сцену перед экраном и увидел Лужкова — он с приближенной челядью сидел на возвышении прямо по центру; цезарь городского значения с перспективами на будущее.
Внесем ясность: повышенные гонорары на такого рода мероприятиях платятся артистам за унижение. Ты себе говоришь, поешь или танцуешь, а они себе едят, разговаривают; мимо ходят официанты… Выступающий на корпоративном мероприятии, таким образом, сам в некотором смысле является осетром с лимоном во рту — в зависимости от популярности, осетром более или менее крупным. В девяносто девятом я был крупный осетр.
Понимая правила игры и не сильно рассчитывая на успех, я что-то такое прочел, поздравил префекта — и напоследок объявил фрагмент из программы «Итого». Погас свет, и пошла пленка.
Появление на экране Ельцина было встречено взрывом дружного хохота, и некоторое время реакция шла по нарастающей. Зюганов — обвал смеха! Анпилов — бру-га-га, Жириновский, Немцов — стон удовольствия! И тут на экране появился Юрий Михайлович Лужков. Он, как ребенок, вертелся туда-сюда на руководящем кресле. Руки его были кокетливо сложены на животе, круглое лицо лучилось неподдельным счастьем.
Это был самый смешной момент программы, но хохот отрезало, как ножом. Было такое ощущение, что в зале вырубили звук.
Когда зажегся свет, чиновники московского правительства сосредоточенно перебирали что-то в тарелках. Было совершенно понятно, что никто из них на экран не смотрел и Лужкова там не видел. Меня, стоявшего в двух метрах поодаль, не замечал ни один из них. Меня просто не было.
У Станиславского это называется «малый круг внимания».
Неэкранный Юрий Михайлович сидел на возвышении и соображал. Секунд через десять сообразил, встал, постучал вилкой по бокалу и произнес цветистый тост в мою честь. Мол, сатира! Демократия, мол… Давайте поднимем бокалы за нашего гостя…
В ту же секунду меня обнаружили все.
— Виктор! Что же вы стоите! И меня покормили.
Выборы-99
Политическая реклама движения «Отечество — Вся Россия». Имперский кабинет, гардины с кистями, двухтумбовый стол красного дерева… За столом сидит Евгений Максимович Примаков. И первые его слова такие:
— Народ в нищете…
Места знать надо
Во время своей предвыборной проповеди в программе «Глас народа» (16 декабря 1999 года) на словах «прикрывать срамные места» Никита Сергеевич Михалков прикрыл ладонью сердце.
Чистый Фрейд.
Конец цинизма
В послевыборную ночь, ночь на 20 декабря 1999 года, в компанию, где уже расслаблялся я, зашел ведущий ОРТ Паша Шеремет. А ОРТ в те месяцы сильно отличилось по части агитации, пропаганды и черного пиара — в чем Паша в меру таланта участвовал. И вот он подсаживается ко мне, кладет руку на мой локоть и дружелюбно говорит: «Как хорошо, что закончился этот цинизм!».
Паша — сам по себе человек незлобный. Поэтому цинизмом и прочей подлостью его в те годы заправляли, как машину бензином. Снаружи. Аналогичные дырочки для заправки цинизмом впоследствии обнаружились у многих милых людей.
О пользе пьянства
Встречаю как-то в театре Сатиры добрейшего Михаила Державина, и он вдруг говорит:
— Знаешь, Витя, а я ведь вступил в «Единую Россию».
— Как же это вы, — говорю, — Михал Михалыч, не убереглись?
— Да вот, позвонили, сказали: давай вступай, — ответил Державин. — А я всегда вступаю в партию. Такая судьба. Я и в КПСС вступил. Вызывает меня Плучек и говорит: Миша, надо вступать. Я говорю: почему я? Почему не Шура, не Андрей? Плучек говорит: они евреи, а пришла разнарядка на русского. Я говорю: тогда Папанов. Плучек замахал руками: предлагал, говорит! Папанов сказал: мне в партию нельзя, я напьюсь и потеряю партбилет!
Жалко Державина. Хороший человек, но непьющий.
Тост
На закрытии телевизионного фестиваля в Барнауле глава пресс-службы губернатора Алтайского края произнес тост, в котором форма и содержание слиплись в долгожданной гармонии. Он сказал:
— Давайте выпьем за самих себя, за нас, которые мы есть!
Наша зоология
На главной нижегородской елке в тамошнем кремле к детишкам вышел губернатор Иван Петрович Скляров — и, по случаю наступающего Года Кролика, решил помочь детям сориентироваться в происходящем.
— Кролики, — сказал он, — это такие зайцы, у которых много детей, и они это часто. Но этому не надо
