Степко подбежал к окну и распахнул его.
– Боже мой! Да ведь это в моем поместье.
В комнату вбежал испуганный мокрицкий кастелян.
– Господин, – сказал он, – беда! Войско хорватских крестьян под командой Илии Грегорича стоит у Добовы и идет к Брежицам. Две тысячи вооруженных людей. Штирийцы повсюду присоединяются к ним. Беда настигла и нас. Ваши есеничане разломали контору по податям, захватили господский паром. Из Бреган выгнали ваших приказчиков, там звонят во все колокола. По селам скачут всадники, мужики собираются с оружием и кричат, что теперь нет больше господ и что они идут в Добову к хорватам.
– Боже мой, мы пропали! – И Уршула заломила руки.
– Кастелян, – сказал испуганно Степко, – заприте ворота замка, наведите пушки и соберите людей. Сколько их?
– Около сорока.
– И это все?
– Все.
– Погодите! Вы повезете письмо господину подполковнику ускоков Йошко Турпу в Костаневицу. Расскажите ему, в чем дело, и пусть он скорей шлет сюда хотя бы три сотни ускоков и два мешка пороха. А что Сврач, в замке?
– Пошлите его сюда! А вы езжайте скорей.
Кастелян ушел, и вскоре перед хозяином предстал крестьянин Иван Сврач.
– Что прикажете, ваша милость? – спросил он холодно, поглядывая исподлобья на Степко.
– Какой дьявол вселился в ваши крестьянские башки? Что вам надо в Штирии и Краньской? – крикнул вельможа.
– А я про то не ведаю, – и крестьянин пожал плечами, – вы же знаете, что я был здесь, на службе.
– Но ты должен знать, каковы их намерения.
– Я же вам сказал, хозяин, что не знаю, сами у них спросите.
– Иван, – сказал Степко мягче, – возьми коня, поезжай скорей в Добову к Илии. Проси его вспомнить о нашем договоре, пусть он вернется, пусть ударит на Сусед.
– Хорошо, – сказал Иван, помедлив немного, – не знаю только, захочет ли он.
С этими словами крестьянин вышел из комнаты.
– Я спущусь в село, теща, чтоб остановить крестьян. Не говорите ничего Марте, чтобы не пугать ее.
– Бога ради, не делайте этого, Степко! – взмолилась Уршула.
– Вы думаете, что Степко Грегорианец боится? Увидим. Прощайте!
Проходил один час за другим, и Уршула считала их в смертельном страхе, утешая себя и обманывая Марту. Уже близилась ночь. Наконец Степко вернулся и попросил к себе тещу. Он был мрачен.
– Ну, что? – спросила женщина.
– Кастелян вернулся?
– Нет.
– Все идет не так, как нужно! Чума их побери! – проскрипел Степко, сжимая кулаки. – Поскакал я с десятью парнями к парому. На берегу Савы толпились сотни крестьян, все вооруженные, как будто собрались в далекий путь. Десятками и полусотнями переправлялись они через Саву. Я крикнул им, чтоб остановились, и спросил, куда они идут. Но они ни слова. Тогда я пришпорил коня, подскакал к парому, чтобы преградить им путь. «Куда вы направляетесь, канальи?» – закричал я. «К своим братьям, – ответил мне старый есеничанин, – за своим правом». – «Против кого?» – «Против господ». – «Разве вы, злодеи, не знаете, что я и есть ваш господин?» – «Вы им были, – ответил старый каналья, – а теперь другой порядок. Уйдите с дороги, иначе может дойти до греха!» – добавил старик, показав пальцем на сотни копий, направленных в мою сторону. Я подождал немного, но в толпе поднялся громкий ропот и движение и меня оттеснили от берега.
Уршула едва дышала.
– Вернулся ли Сврач? – прошептала она в испуге.
– Вернулся.
– Что же ответил Илия?
– Что слишком поздно. Что он не вернется, что мы обманули народ, так как хотели помириться с Тахи. Теперь они поднимаются против всех господ.
– Какой же черт нас предал? – спросила Уршула, задрожав.
– Эх, только бы мне узнать, кто! – И Степко погрозил кулаком. – Я послал Сврача во второй раз, сказал, что о примирении с Тахи не может быть и речи, потому что София вышла замуж за Милича. И пусть они вернутся, так как иначе я их насажу на вертел.
– И что ж сказал Сврач?
– Он вовсе не вернулся, – ответил Степко, опустив голову.
– Нож повернулся против нас, – вымолвила старая Хенинг. – Помоги нам бог!
