– Проклятье, вот неудача! – воскликнула госпожа Клара. – А что потом?
– Потом? Точно не знаю! Слышал только, что горожане страшно возмущены, господин маркиз лежит в постели, как израненный Иисус, испанских же драгун какой-то дьявол так напоил вином, что они валяются как колоды!
– Кто же спутал нам карты, Чоколин, кто? – спросила госпожа Клара, приходя все в большее раздражение.
– Кто? – Грга пожал плечами. – Этот вопрос и меня гложет. Я отдал бы свой правый глаз, только бы узнать, какая таинственная рука разорвала мою паутину! Я весь день просидел на месте ломая голову, но ничего не придумал. Клянусь бритвой, будь у меня хоть на крошку бабьей веры, я сказал бы, что помешал сам господь бог. Но это все-таки человек, потому что ни бог, ни святой дух не ставят волчьих капканов! А теперь, ваша милость, говоря по правде, мне следует расстаться с вами, покинуть этот злосчастный Загреб.
– Ты уходишь?
– Приходится.
– Почему?
– Боюсь, что кто-то меня выследил, а это для меня гибель.
– Ты не смеешь уходить от меня!
– Кто же может мне запретить?
– Я!
– Как?
– Я выдам тебя.
– А я вас!
– Вспомни, несчастный, что я жена бана, кто тебе поверит, такому прохвосту?
– Это правда, – угрюмо заметил Чоколин. – Черт побери, я позабыл о судьях и законе! Чего же вам нужно от меня?
– Павел женится на Доре!
– Само собой! В первый же день после троицы их венчает каноник Врамец.
– Это не должно случиться!
– Что ж, я согласен.
– Оставь шутки! Ты должен этому помешать!
– Но как?
– Твоя забота.
– Застрелить господина Павла на большой дороге из-за кустов. Согласны?
– К черту!
– Или…
Цирюльник зашептал что-то госпоже Кларе на ухо, и она закивала головой в знак согласия.
– Вот тебе золото! – сказала она громко и протянула ему полный кошель.
– Слава богу, я отгадал ваши мысли! Но когда все будет копчено, могу ли я убраться из Загреба?
– Можешь.
– Но перед тем я зайду, чтобы получить на путевые расходы.
– Приходи!
В этот миг у двери мелькнула чья-то тень и выскользнула из дома. Напевая и позвякивая золотом, цирюльник, ничего не заметив, направился в свое логово.
Вдруг ночную тишину всколыхнул хриплый голос Гаруца:
– Хозяева и хозяйки, пробило двенадцать часов!
– Ха, ха, ха, – тихонько засмеялся брадобрей, – мой приятель Гаруц прокукарекал полночь! Кого-то, значит, будут отпевать!
А тень следовала за Чоколином. И лишь убедившись, что Грга вошел в дом, повернула в сторону городской стены и спустилась на берег Медведницы. Перед небольшой хижиной человек трижды свистнул.
– Кто там! – отозвался густой бас. Из хижины вышел харамия Радак. – Ты, Ерко? Долго же ты заставил себя ждать? Какие новости?
– Плохие, очень плохие, – тихо ответил Ерко. – Расскажи Павлу, что французский полковник хотел загубить Дору и что я разрушил его замыслы. Но опасность еще не миновала! Ты знаешь, я часто захожу в дом, где остановился бан. Кто там обращает на меня внимание! Когда этот негодяй цирюльник вошел в покои Клары, я прижал ухо к двери, а я не глухой.
– Опять цирюльник? – задумчиво заметил харамия. – Я отдал бы свое ружье, чтобы только на него посмотреть!
– И все слышал. Речь шла о Доре, они задумали что-то недоброе, все шептались. Быть беде! Слушай,
