– Я про пятно на полу.
Лицо Боргезе приняло затравленное выражение.
– Наверное, кто-то облевался.
– Чертовски аккуратные ребята. Сначала скатали ковер, а потом заблевали пол. Сверху ковер сухой. Пощупайте.
– Верю на слово.
– Может, мне стоит спросить у Пинеро? Бьюсь об заклад, он мне поможет. Вы знаете Пинеро? Тико?
– Послушайте, почему бы вам не назвать свое имя и номер значка? – Боргезе извлек из кармана куртки записную книжку, вынул ручку из нагрудного кармашка рубашки.
– Кто-то говорит, что я полицейский? – Демпси удивленно округлил глаза.
– Вы не из полиции? – Боргезе переступил ногами, принимая агрессивную позу.
Демпси вытащил пистолет и небрежно направил ствол на Боргезе.
– Зато у меня пистолет. Впечатляет?
Боргезе отступил на шаг назад.
– Эй... черт!
– Похоже на полицейский пистолет, тебе не кажется? Я имею в виду, если бы кто-нибудь подошел ко мне здесь с такой штуковиной и представился полицейским, я бы сказал: «Вот здорово! Моя полиция меня бережет!» А ты не хочешь это сказать?
Боргезе отчаянно старался придать своему лицу бесстрастное выражение.
– Ответь на один вопрос, Боб. Я видел, как ты затаскивал сюда девчонку лет пятнадцати. Что с ней произошло?
– Слушайте, они сами сюда приходят.
– А потом? Что с ними происходит потом?
– Вы и без меня все знаете.
Демпси повторил вопрос, и Боргезе, с видом человека, готового пойти на отчаянные меры, сказал:
– Занимаются сексом, наверное.
– Занимаются сексом, – задумчиво повторил Демпси. – Похоже, ты прав.
Он схватил Боргезе за ворот рубашки, крепко прижал к стене и сунул ствол ему под подбородок.
– Однажды мы с Пинеро допрашивали парня, и я играл «плохого» полицейского, чтобы его расколоть. Пинеро сказал, что за эту роль «Оскар» мне обеспечен. Он сказал, что я так здорово вошел в образ потому, что и на самом деле малость не в своем уме. Тогда я не согласился с ним. Мне казалось, я себя контролировал. Но позже я задался вопросом, а не попал ли Пинеро в точку. На допросе со мной творилось что-то неладное. Нет, никаких голосов я не слышал. Ничего подобного. Просто все время такое ощущение, будто не можешь завинтить пробку на бутылке. Тебе это знакомо, Боб? Никак не попасть в резьбу, не совладать с напором дерьма, и оно прет, и прет, и прет!
Нечто вроде искорки мелькнуло в глазах Боргезе, и Демпси сказал:
– Ого! Знаешь, что ты сейчас сделал? Ты дернулся. В участке мы называем это проколом. Ты знаешь, кто я, верно? Ты меня вычислил.
Боргезе процедил сквозь стиснутые зубы:
– Я ничего про вас не знаю!
– Я вижу, когда человек прокалывается, Боб. Ты все понял. А это значит, ты связан с Пинеро. А если ты связан с Пинеро, значит, такой же подлец. А коли так, мне наплевать, что с тобой произойдет. – Демпси отвел назад ударник затвора. – Знаешь, кого я люто ненавижу? Я ненавижу парней, по милости которых страдают дети.
С Боргезе произошла резкая перемена. Внезапно он успокоился.
– Вы меня не убьете.
– В чем дело, Боб? Сила позитивного мышления?
Боргезе сохранял самообладание.
– Думаешь, я не смогу? Из-за свидетелей? Да, здесь можно разделать китовую тушу, и никто не заметит. – Демпси надавил стволом Боргезе на гортань. – Мне сошло с рук убийство пуэрториканца. Неужели, по-твоему, я не сумею вывернуться и на этот раз?
Боргезе молчал.
Демпси вдавил ствол глубже в шею Боргезе.
– Я не собираюсь обсуждать здесь вопросы нравственности. Мне нужна причина, чтобы не убивать тебя, а я не могу придумать ни одной.
– Они совершают какие-то ритуалы, – сказал Боргезе. – Я не знаю, что они делают с девушками. Наверное, ничего хорошего. Я видел здесь кровь, видел всякое. Но я не знаю, что все это значит. Я просто выполняю его распоряжения.
– Распоряжения Пинеро?
