– О, Гритт! – Я выпрямился на стуле, хрустнув позвонками. – Все, что было до того, как меня нашел дедуля – да, не помню. Черная ночь, крыло нетопыря. Дедушка шутил, что я родился на поле сражения, ха! У меня была приличная резаная рана на темечке. Шрам можно до сих пор нащупать… Меня шарахнули по балде чем-то острым, и напрочь отшибли всякую память. Яханный фонарь, я всегда думал, что меня сперли и выбросили ваши сородичи, кочевые эльфы, когда драпали от этнических чисток.
Эльфы обменялись взглядами. Ну, простите, что задел ваших родственников, ребята. Не судите строго, я снова стал варваром, да.
– Остаток моего сознательного детства – тренировки с луком, пращей, топором. Я освоил топор прежде, чем толком научился говорить. Из меня лепили варвара, героя… Знаете, при всей красоте нашего этического кодекса, он не запрещает нам насилия, он лишь направляет нашу агрессию в нужное русло. Мы можем при случае… прищемить недругу пальчик. Но беда в том, что насилие – любое насилие – я терпеть не могу.
– Но этот город полон насилия, боли, страданий и беззакония! И вы жили здесь… пять долгих лет!
– Бросьте. Беззаконие тут узаконено. Если не дразнить местных заправил и стражников, большей части боли и страданий можно избежать. Выживание в городе побуждает думать головой, а не спинным мозгом. А еще здесь есть постоянные кров, стол, женщины, друзья, бани, цирюльни, врачи и противоблошиные заклятья по умеренным ценам – то есть такие штуки, которых очень и очень недостает в походах.
Я умолк. Эльфийский принц смотрел на меня искоса, задрав левую бровь. Глаза Виджи мерцали. Проклятый женский магнетизм, она, что, не может его притушить?
– За пять лет вы отказали двенадцати нанимателям, приложив максимум сил для того, чтобы навсегда уничтожить свою репутацию героя! А ведь вам предлагали огромные деньги!
– Так и есть. Ненавижу приключения. От них растут волосы на ладонях.
– Простите?
– Я говорю: ослепнуть от них можно!
Она не поняла. Принц понимал на Общем лучше, чем изъяснялся на нем. Он закатил аристократическую бровь на середину лба, заставив меня хмыкнуть: неужто в отрочестве эльфийских мальчиков пугали примерно теми же штучками?
– Но ведь раньше… мы изучили вас, Фатик!.. вы отстаивали интересы своих клиентов до последнего!
– Дурацкий этический кодекс Джарси.
– Неправда! – Она разгорячилась, как вчера утром, носик, правда, не покраснел. – Героизм и отвага, вот ваши настоящие имена!
– Героизм болвана и отвага идиота. Недруги Джарси называют это 'глупостью героев'.
– Вы тверды в стремлениях и предельно щепетильны в некоторых вопросах. И хотя вы склонны к алкоголизму…
– …и обираете трупы убитых вами врагов…
– …и даже побывали за решеткой…
– …но вы лучший. Вы тщательно придерживаетесь контракта, и верны своим нанимателям. Вы вытаскивали их из безнадежных ситуаций, зубами, ногтями выцарапывали победу. Вы несгибаемы, вы проходите там, где увязнет любой другой герой!
– Гритт! – Я подпрыгнул, опрокинув стул. Ей все-таки удалось меня довести! – Ну-ка, девочка, попытайтесь вообразить, каково это, восемь лет заниматься не своим делом? Делом, к которому тебя готовили с детства хорошие, правильные учителя, которым ты
– Лягушачьи лапки… – заикнулся принц, но я наставил на него палец:
– Притухни! А вы никогда не забредали на земли всяких расовых меньшинств, которые – вот сюрприз так сюрприз! – именно на этих землях оказывались злобным кровожадным большинством? Почему кровожадным? О, сущий пустяк: вашему клиенту, какому-нибудь задрипанному, скучающему дворянчику, приспичило разыскивать на их землях старинные сокровища! Гритт! Вот вам этический кодекс Джарси, оберегай клиента, ага. Но меньшинства-то в своем праве, они не виноваты, что на их земли забрели полудурки! Великая Торба! А сколько раз меня нанимали циничные мрази, чтобы использовать втемную и обстряпать свои грязные делишки? В последний раз из-за такого подонка я угодил в тюрьму во Фрайторе! А разные твари, которых меня звали истреблять? Монстры и нечисти, и прочие, что лишь прикидывались нечистями и монстрами, чтобы выжить? О, я б вам показал, куда меня кроутер цапнул, но шрам на таком месте, до которого я только любимую женщину допускаю. Ладно. Но хуже всего – это свихнутые на религии паломники, что пытаются обратить тебя в свою веру, да еще отказываются платить, когда приводишь их на место!
Допускаю, что я жестикулировал нервно, поскольку оба эльфа подобрались в креслах. Но я уже перекипел. Вновь оседлав стул, я подвел черту рассуждениям:
– И вот в конце, даже если поход завершился… ну, неплохо, никакого удовлетворения. Только досада и пустота, и мысли, что наш этический кодекс – однобокая дурацкая штука, которая не учитывает и десятой доли сложностей мира. Угу, для такой жизни меня тренировали, меня учили получать удовольствие от всех этих 'бах, трах, ой убил!', но это не мое. Мне тошно хвастаться подвигами в общинном доме, мне тошно слушать про чужие подвиги, мне тошно совершать геройства по найму. Согласитесь, в этом присутствует драма. И потому в один прекрасный день я покинул клан Джарси, чтобы вести другую жизнь. И не намерен возвращаться ни за какие коврижки… И не вернусь, так что зря вы это затеяли.
Тут я, как вы понимаете, замолчал, с удивлением отметив, что финальной реплике не хватает уверенности. Моя речь проняла эльфийского гуся, он сидел с остекленевшими глазами. Взгляд Виджи был исполнен сочувствия.
– Однако вы несчастливы и здесь.
– Да плевать. Я адаптировался в этом обществе. Удивлены, что варвар знает такое слово? Ха! Я выучил еще много умных слов. Я начал другую жизнь, думал разбогатеть без всяких походов, со временем жениться, завести детишек.
'Завести жену и кучу ребятишек, а потом повеситься', – так говаривал мой дедушка в припадке особо дурного настроения. Он никогда не был женат, и родных детей не имел, и дожил до девяноста крепким, как дуб. И таким же непреклонным.
– Но вы так и не нашли себя, Фатик.
– Это уж мое дело, где и как себя искать.
Виджи сказала торжественно:
