блин. Знаешь, даже страшно. Я раньше думала: о, прикольно, наверное, быть сумасшедшим. Мультики с закрытыми глазами смотришь и все такое. Так вот ни фига подобного. Реально страшно и жалко его. А мы с мамой посрались в салат. Она конченная сука. Я теперь домой не вернусь.
– Да, я знаю.
– А, прости, постоянно забываю… Ты ж у нас всегда все про меня знаешь. А я тоже сука та еще. И тоже конченная.
– Неправда.
– Правда! – кокетничает Вера. – Я конченная сука! Я дрянь!
Она встает на цыпочки, чтобы увидеть свое отражение в окне припаркованного автомобиля.
– Нет, не правда. Ты очень чувствительная и ранимая.
– Серьезно так думаешь? А еще какая я?
– Ты… Ты скрытная. Любишь придумывать себе разные тайны. Еще ты все переживаешь в себе, никому не показываешь своих эмоций: у тебя от этого даже аллергия началась, видишь, вот тут, на шее. И ты невероятно сильная. Если бы мне пришлось пережить то, что выпало тебе – я бы сдох на хрен, в слезах и соплях.
– А ты тоже сука! – смеется Вера. – Льстивая сука!
– Да нет. Просто больше всего на свете людям нравится слушать о самих себе. И ты не исключение.
– Да, ты прав, наверное… Кстати, я татуировку себе сделала! Смотри! – Вера закатывает рукав. На плече у нее еще не зажившая покрасневшая кожа, цветной рисунок – два маленьких зеленых монстра, похожих на крокодилов.
– А кто это такие?
– Спиногрызы!
– Ааа… Похожи…
– Слушай, я такая эгоистка, только о себе говорю, а у тебя-то что нового?
– Прикинь, они убили Батукаду.
– Как это?
– Разорвали ей нитки, ну шов на заднице, и вытащили через дырку весь поролон. И записку посмертную написали еще. Я сегодня утром нашел.
– Салат!
– Когда ты наконец избавишься от этого дурацкого слова?
– Даня, не будь занудой!
Они проходят мимо автосалона FIAT, приютившегося рядом с овощебазой, за железными ворогами которой слышны невнятные разговоры припозднившихся кавказских торговцев. Неоновый логотип FIAT отражается во фруктовых нечистотах, которые бурным потоком текут через дорогу. Даня с Верой перепрыгивают его, поднимаются на железнодорожную насыпь: до Черной Речки осталось идти совсем немного. Вдали слышен гул идущего поезда. Даня смотрит на часы.
– Да че ты, пошли, он же еще далеко! – говорит Вера. – Нет, давай подождем, пусть проедет…
– Дань, не тупи! Мы миллион раз уже успели бы пройти! – Нам нужно обязательно подождать. Писатель достает баллончик для сифона и кладет его на рельс. Через десять минут тепловоз с ревом проносится мимо них, отшвыривая баллончик – тот вылетает на насыпь, падает на залитый соляркой гравий рядом с блестящим черным кусочком каменного угля.
– Ну че, теперь можно идти?
– Я тебя очень прошу: подожди еще минуту, не переступай рельс!
– Данечка, ты тоже с ума сошел, а? Армас себя очень похоже ведет!
Писатель снова смотрит на часы.
– Все, пойдем…
Они перебираются через насыпь. Недостроенная высотка невдалеке, наверху в темных проемах безжизненных пока окон мерцают своим потусторонним свечением рабочие-сварщики.
«Получено новое сообщение». Писатель смотрит на экран мобильного телефона, вновь и вновь перечитывает текст.
– Что там? – спрашивает Вера.
– Ничего… – качает головой Даня.
– Точно? Даже в темноте видно, как у тебя лицо побледнело.
– Да нет, это просто… Ну, неважно… Сука! Писатель с силой бросает телефон об землю, у того отлетает передняя панель.
– Неважно, говоришь? – Вера подбирает мобильник. – Смотри-ка, работает еще…
– У тебя есть сигареты?
– Ты же не куришь!
– Похоже, что уже курю.
