— Ну и вкус у тебя.
— Мне было четырнадцать лет, — возразила Тесс, — а он так классно целовался.
Они пошли дальше, минуя одну лужайку за другой. Где-то в ветвях деревьев прокричала сова. Ночь была свежая, и Чарли даже застегнул свою форменную куртку.
— Так сколько ты здесь уже работаешь? — спросила Тесс, когда они миновали участок с могилами жертв Войны за независимость.
— Тринадцать лет, — ответил Чарли. — Барнаби Суитланд дал мне эту работу, когда я еще в школе учился. Он сам лет тридцать служил здесь смотрителем. Помнишь его? У него еще голос был прямо ангельский, и он был регентом хора в Старой Северной церкви. Он целыми днями работал здесь — что- нибудь сажал, полол, подстригал — и всегда пел. Пел не для кого-нибудь, а, можно сказать, обращаясь к Небесам.
Чарли опустился на колени возле одной из могил и осветил фонариком влажную землю.
— Барнаби научил меня всему, что я знаю об этом месте. — Чарли помял в руке горсть земли, издававшей характерный, безошибочно узнаваемый запах. — Ты этот запах помнишь всю жизнь, стоит только выйти в сад во время дождя или сразу после. Издают его колонии особых микроорганизмов, которые выделяют особое вещество — геосмин. Барнаби объяснил мне, как все это по-научному называется и какой имеет химический состав.
Тесс рассмеялась:
— Ну ты даешь! Умеешь девушку рассмешить.
Чарли улыбнулся в ответ. Он видел, что Тесс действительно хорошо с ним, но вовсе не был уверен, что девушка, которая вот-вот должна отправиться покорять весь мир, может вот так, ни с того ни с сего, «запасть» на парня, который живет на кладбище и знает, почему трава и мокрая земля пахнут именно так, а не иначе.
— Теперь сюда, — сказал он, указывая путь светом фонаря.
— Слушай, а что случилось с Барнаби? Как он умер? — спросила Тесс, идя за ним.
— Однажды зимой он пошел гулять во время снежной бури и не вернулся домой. Потом я нашел его тело на Холме Вечной Памяти, — Чарли махнул фонарем в сторону соседнего холма. — С собой у него был сборник нот, а в нем записка. Он написал, что устал от чертовски тяжелой работы. Прожив семьдесят два года на этой земле, он был готов уйти в другой мир.
— Ты считаешь, это было самоубийство?
— Нет, я так не думаю. Он просто хотел провести оставшуюся в его распоряжении часть вечности, занимаясь пением. Он говорил, что я всегда смогу найти его. Ну, понимаешь: в пении хора и в звучании органа в церкви по воскресеньям.
— И он был прав? Ты действительно его до сих пор слышишь?
— Да, — ответил Чарли. — Если прислушаться внимательно, я всегда слышу в музыке его голос.
Наконец они поднялись на гребень холма, где две ивы склонялись над небольшим квадратным сооружением, фасад которого смотрел на залив. Вход в склеп обрамляли две колонны, а на фронтоне были скрещены две бейсбольные биты. Тесс вплотную подошла к ступеням. Чарли подсветил фамилию Сент- Клауд, выгравированную на поперечной балке над входной дверью.
— Твой брат, — сказала она.
— Да. Сэм. — Чарли обвел лучом фонаря все мраморное строение и сказал: — Это тебе не просто фамильный склеп. Вон, целый мавзолей выстроили.
Тесс грустно улыбнулась, прикоснувшись к гладкому камню:
— Весь целиком из мрамора?
— Да, заказали и привезли прямо из Каррары. Денег не пожалели. Дальнобойщик, который в нас въехал, был пьяный в хлам. Компания — владелец грузовика оплатила тут все до последнего дюйма. Речь ведь шла о репутации фирмы, и отдел по связям с общественностью посоветовал хозяевам раскошелиться, чтобы загладить вину. Водителю дали пять лет, но через три года выпустили за хорошее поведение. Так что сейчас он, скорее всего, сидит где-нибудь в баре и нагружается на дорожку.
— Мне так жаль. Я на самом деле очень тебе сочувствую.
— Да я-то что. — Чарли покачал головой. — На самом деле это моя вина. Не нужно было брать Сэма на стадион, и не надо было ему сидеть на переднем сиденье, особенно когда мы проезжали мост. Если бы я был внимательнее, аварии могло бы и не быть, понимаешь, я мог бы попытаться объехать грузовик, хоть он и выскочил на нашу полосу.
Таким образом, Чарли, сам того не заметив, нарушил одно из своих самых главных правил. Он заговорил о Сэме. Ни с кем и никогда он не заводил разговора на эту тему. Она только заставляла людей чувствовать себя неловко и не в своей тарелке. Но Чарли мог уверенно сказать, что Тесс другая. С самого первого момента встречи он знал, что она поймет.
Он сел на ступеньки мавзолея и сказал:
— Ты все сама поняла сегодня днем. Я работаю здесь из-за Сэма. Я обещал, что всегда буду заботиться о нем и никогда не брошу.
— Так ты думаешь, он где-то здесь?
Чарли посмотрел на нее снизу вверх:
— Уверен в этом больше, чем в чем бы то ни было.
— Господи, если б я только могла быть уверена, что и мой отец где-то недалеко. — Тесс села возле Чарли. Он чувствовал аромат ее шампуня и ощущал тепло ее тела. — Мне бы так хотелось знать, что папа где-то рядом.
— А почему ты думаешь, что его здесь нет? — спросил Чарли.
— Он наверняка подал бы мне какой-то знак.
— Мне кажется, эти знаки и послания от близких — они везде вокруг нас, нужно только уметь их видеть.
Он рассеянно описал в воздухе дугу лучом фонаря, и вдруг его взгляд наткнулся на выхваченную светом из темноты фигуру Сэма: тот свесился с толстой ветки вяза вниз головой и строил смешные гримасы. Чарли вздрогнул от неожиданности, отвел луч в сторону и вскочил на ноги.
— Что случилось? — спросила Тесс.
— Ничего. Просто замерз.
Он снова навел фонарь на то же место, где только что видел Сэма, но тот уже исчез.
— Ты рассказывал мне про Сэма, — напомнила Тесс.
Чарли посмотрел в ее изумрудные глаза. Неужели она действительно хочет знать ответы на все вопросы? Он уже собрался было начать говорить, но боковым зрением заметил какое-то движение. За ее спиной в свете показавшейся из-за туч луны по лужайке носились Сэм и Оскар.
— Ты скучаешь по нему? Чего тебе больше всего не хватает? — спросила Тесс.
— Вот жаль, что я больше не могу его за нос дернуть, когда он озорничает, — сказал Чарли громко, надеясь, что Сэм услышит. — Он любил подсматривать за людьми, причем даже в самые неподходящие моменты.
Чарли снова заглянул за плечо Тесс, но Сэма уже не было видно.
— А если серьезно, — продолжал он, — мне больше всего не хватает того чувства, с которым обычный человек ложится спать и просыпается утром. Это ощущение, что все в порядке в этом мире. Знаешь, как хорошо — ощущать, что ты жив и здоров и у тебя есть все, что тебе нужно, что все близкие с тобой. Иногда, когда я просыпаюсь, у меня бывает такое чувство — в первый момент. Но это длится только пару секунд, а потом я вспоминаю, что произошло.
— Думаешь, это когда-нибудь пройдет?
— Сомневаюсь. — Потом, неожиданно для самого себя, он решил, что может еще больше довериться Тесс. — Некоторые дни бывают лучше других. Знаешь, иногда после работы я ухожу отсюда, «зависаю» в баре или играю в бильярд в клубе «Бэй стейт». Некоторое время мне кажется, что все прошло и что я такой же, как все. А потом, без всякого предупреждения, это возвращается и опять застревает у меня в голове. И я уже не могу чувствовать себя нормально среди других. Тогда я возвращаюсь, запираю за собой ворота, слушаю музыку, думаю и читаю книги. Когда это накатит на меня в очередной раз — я и сам не знаю. Это как погода. Один день голубое небо, на следующий — дождь и гроза.
