Вскоре они оказались у дома раввина. Йоселю пришлось низко наклониться, чтобы не стукнуться головой о притолоку.
— Перл, — позвал раввин из коридора.
Перл была в своем переднике и, как обычно, в косынке. Под боком у нее сидела внучка. В правой руке у жены раввина была ветошь для протирки.
— Йегуда, где ты так долго был?
Затем, приглядевшись к Йоселю, она резко умолкла. А девочка заплакала.
— Господи, Йегуда.
— Не бойся. Он еврей.
Тут раввин осекся и не на шутку задумался. Можно ли считать голема евреем? Если еврей создал некое существо, является ли оно само евреем? Раввин не мог сказать, что голем был его сыном.
— …Ну, вроде как еврей.
— А его мать? Кто она?
— У него нет матери. И отца тоже. Но он не причинит тебе вреда. Он будет приносить дрова, рубить их, качать воду, выполнять поручения, подметать и чистить за тебя дом. А самое главное, жена, он здесь, чтобы защитить дома наших людей. Он станет нашим ночным стражем. Он не может говорить, у него нет языка, да и понимает он не так уж много. Болван, Перл. Просто болван. Так что не тревожься о том, кто он такой.
— Он не похож на болвана. По всему видно, что он не глуп… — глаза Перл оценивающе блеснули за толстыми стеклами очков, оглядели черные волосы, ямочки на щеках. Если не брать в расчет, что парень чуть ли не вдвое выше рабби и гораздо смуглее… он чем-то напоминал ее Йегуду, когда ее муж был молодым и красивым.
— Быть может, он твой родственник?
— Очень дальний.
— А, понимаю…
Кажется, Перл кое-что заподозрила. Да и у какой женщины не возникло бы таких подозрений?
— Как его зовут?
— Йосель.
— Ты голоден, муж мой? Ты голоден, Йосель?
— Нет. Увидимся позже. А теперь до свидания.
И с этими словами рабби чуть ли не бегом покинул комнату.
— Здравствуй и до свидания, — сказала Перл. — Как это на него похоже. Ну ладно.
Она повернулась к Йоселю:
— Я приготовлю тебе гречневую кашу… — Жена раввина поставила на ноги девочку, которую все это время прижимала к себе. — Любишь гречневую кашу? Конечно, ты любишь гречневую кашу.
Котелок с водой уже кипел. Перл бросила туда немного гречневой крупы, щепотку соли. Достав из буфета несколько сушеных яблочных ломтиков, она покрошила их на мелкие кусочки и тоже бросила в котелок. Затем взяла деревянную миску и поставила ее на грубый стол. Рядом положила ложку.
— У него нет языка, бабушка, — сказала малышка Фейгеле, ибо, когда голем уселся на пол, она двумя руками раскрыла ему рот, ощупала зубы и вгляделась внутрь.
— Зато все остальное у тебя есть, верно? — Перл повернулась к гостю, глядя ему прямо в глаза.
Он кивнул.
— И ты еврей?
Йосель опять кивнул.
— Что ж, это очень важно. Давай-ка на минутку выйдем во внутренний двор. Фейгеле, будь хорошей девочкой и добудь бабушке маленький прутик.
Сказано — сделано.
Внутренний двор был очищен от снега. Перл взяла в руки прутик и написала: «Ты умеешь писать?» Затем она передала прутик Йоселю.
«Да», — написал он в ответ на немецком.
Она написала на иврите. Он ответил на иврите.
Она написала на чешском. Он ответил на чешском.
— Так-так, — сказала Перл. Затем она написала: «Откуда ты пришел?»
«Я вышел из праха и в прах я возвращусь».
— Понятно-понятно. Это очень интересно.
Когда они вернулись на теплую кухню, малышка Фейгеле спросила:
— А почему на нем такая забавная одежда, бабушка?
— Ох, конечно, с этим нужно что-то делать. Конские попоны лучше носить Освальду.
Вспомнив мула, Фейгеле рассмеялась. Перл дала Йоселю кусок пресного хлеба. Он повертел его в руке, внимательно изучая.
— Такую пищу ели израильтяне в ночь Песах, когда бежали из Египта. У нас не было времени ждать, пока подойдет тесто.
— Ты хочешь покормить его мацой, бабушка?
— Вот именно, Фейгеле.
Девочка пристроилась у Йоселя на коленях.
— Нам придется сходить к сапожнику. Зеев сделает тебе башмаки, а Рохель, его жена, сошьет тебе короткие брюки и превосходный камзол, свяжет славные чулки. Эта Рохель удивительно искусна с иголкой и ниткой. Если у тебя нет языка, чувствуешь ли ты вкус? Хотя ты можешь чувствовать запах. Тебе придется спать на полу — такой большой кровати у нас нет. Мы положим на пол солому. И нужна кипа… Господи, ведь твоя голова ничем не покрыта.
Перл подошла к полке у двери, оглядела множество лежащих там шапочек и выбрала одну, самую большую, синюю, с белыми буквами по всей кромке. На громадной голове Йоселя кипа казалась крошечным пятнышком.
— Скоро ты увидишь, что живем мы просто, но еды и одежды нам хватает. Все мои девочки выучились читать и писать. Раз в день я хожу на рынок. Ясное дело, раз мой муж раввин, сюда приходит много народу, так что скучно тебе не будет. Всегда что-нибудь происходит. Свадьбы, к примеру. Совсем недавно поженились Зеев и Рохель. Вытяни руки.
Одной рукой Перл подставила снизу тазик, а другой стала лить Йоселю на ладони воду из кувшина. Затем дала ему полотенце.
— А теперь, друг мой, давай воздадим хвалу Богу.
Они помолились. Перл стояла, Йосель молча сидел. Когда она подала ему кашу, Йосель подумал, что не чувствовал еще более восхитительного запаха. Мягкие крупинки гречи и кусочки яблока скользили по горлу и чудесно пристраивались в желудке.
— Ешь, ешь.
Йосель внимательно разглядывал пожилую женщину. Лицо — сморщенное, как повидавшая виды карта, проницательные глаза за стеклами очков, седые волосы под косынкой, жесткие как солома, и рот столь неугомонный, что Йосель задумался, не разговаривает ли она вслух по ночам, когда спит.
— Ты славный мальчик, — сказала Перл, когда они поели и возблагодарили Бога за трапезу.
— Для мальчика он слишком большой, — заметила Фейгеле.
— Он знает, что я имею в виду, Фейгеле. А ты, юная дама, следи за своими манерами.
— Скажи, бабушка, а кто станет его женой?
Этот вопрос застал Перл врасплох.
— Женой?
— Ну, чтобы о нем заботиться.
— Я буду о нем заботиться, Фейгеле, мы все. Все, чего ему захочется, он будет получать от нас. В Йом-Кипур, в Песах, во все праздники. Так что не волнуйся за Йоселя.
Не успела Перл закончить, как у двери и за открытым окном раздался громкий шум. Целая толпа женщин собралась там, заглядывая внутрь.
— Он пришел от реки?
