Себе же отвел соседнюю комнату: время от времени я нуждался в одиночестве.
Таким образом, среднее помещение, “каюта номер четыре”, оставалось незанятым. Не верь после этого в приметы! К добру или нет, но только пустым оно простояло недолго.
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
А ничего и не предвещало беды.
Мы праздновали новоселье. Утром, во время завтрака, я попросил миссис Бигль подать вина. Она принесла три или четыре бутылки, вино разлили в довольно уже праздные для нас золочёные фужеры, и я встал и сказал спич [35].
– Леди и джентльмены! – начал я, и смешался, и спешно поправился: – Друзья мои дорогие, братцы! Алис, Эвелин, миссис Бигль… Вот у нас есть дом. Настоящий, надёжный. С отдельными комнатами, обогревом, крепкими стенами, с продовольственным складом. Вот даже вина в изобилии. Мы своими руками построили этот дом, и кто, кроме нас, поймёт и почувствует радость и вкус сегодняшнего праздника… Давайте-ка добавим к нему ещё чуточку веселья, а? Выпьем, друзья, выпьем!
Мы пили, ели и смеялись. По очереди поднимали посверкивающие кубки и говорили.
– Однажды (это Эвелин) у острова покажется корабль. Он заберёт нас домой, в Англию. Как же грустно и тяжело будет расставаться вот с этим домом, которому все мы, не считаясь, дарили силу и тепло своих рук… Но это потом, потом. А пока – с днём рождения, Дом!
– Он ещё вот что сделал, – лучилась улыбкой Алис,– он подарил нам нас. Понимаете, не случайных людей, которые просто знакомы друг с другом, а дружную и большую семью!
Лишь Эдд и Корвин молчали, занятые важным делом – старались выглядеть взрослыми.
Насытились, и чуть устали, и кое-кто приподнялся уже из-за стола, но я громко сказал:
– Предлагаю, чтобы праздник был настоящий! Сегодня – никакой работы. Будем есть, пить, купаться, валяться на песке. А вечером – костёр!
Как клочки тумана от дуновения бриза слетели с Малышей важность и чопорность. С радостным визгом метнулись они из-за стола и отчаянными скачками понеслись вниз по лестнице – устраиваться на плоту. Весёлой вереницей спустились и мы, и Алис и Эвелин, взявшись за руки, тоже припустили вслед за близнецами, так же, как и они, повизгивая и разбрасывая босыми ногами песок.
Нох и Бэнсон, отплыв от берега ярдов на двадцать, вбили в песчаное дно заострённый кол, и второй такой же на берегу, и натянули между ними кусок паруса. Неторопливый мистер Бигль, подняв руку в белой перчатке, провозгласил:
– Здесь купаются джентльмены (рука соблаговолила качнуться в сторону причала, ну это понятно, мы с него собирались прыгать), а здесь (рука в другую сторону, за парус) – леди.
И мы подарили себе этот день. Весёлый, беззаботный. Наполненный солнцем, радостными криками, фонтанчиками песка, плеском резвящихся в тёплой воде озера человечков. Мы взяли у миссис Бигль брусок мыла и тщательно вымылись, а потом Бэнсон, на скорую руку соорудив цирюльню, побрил нас и подстриг. И, надо сказать, довольно умело.
“Дукат” подарил нам два музыкальных инструмента: большую, с неповреждённым мехом волынку [36] и африканские барабанчики – тамтамы, насаженные на бамбуковый шест. Бэнсон, быть может, впервые в жизни переборовший застенчивость и смущение, сыграл несколько шотландских песенок. В тамтамы же стучали все, кто того желал – даже мистер Бигль: мы, хохоча и приплясывая, буквально подтащили его к ним, и задравший к небу покрасневшее, страдальческое, с львиными бакенбардами лицо, почтенный Бигль отколотил вдруг нам такой бравурный ритм, что мы подвывали и валились на песок от восторга.
Вечером открыли бочонок с ромом, развели на берегу громадный костёр и почти до самого утра плясали и пели, а потом ещё Эвелин рассказывала нам старинные английские сказки.
День следующий также был днём отдыха: мы проснулись лишь к обеду. Неотложных дел не было. Бэнсон спал, Бигли хлопотали у плиты. Эвелин, присев у краешка причала, мыла посуду. Я немного потоптался у костра, затем поднялся в дом. Усевшись за привезённый из каюты капитана стол, я выложил на него карты, бумаги и перья. Вот она, красная цепочка отметок на карте – маршрут нашего пути. Начинается в Бристоле, огибает Африку и упирается в Мадрас. Вот порты, где мы запасались водой и чинили такелаж: Дакар, Банджул, Кейптаун. Крутой поворот цепочки – входим в Индийский океан. Миновали коридор между Маврикием и Мадагаскаром, миновали острова Каргадос-Карахос. До Чагоса не дошли. Вот он, конец отметок: чистый океан, никаких островов не обозначено. Где же мы сейчас, куда увлёк нас океан? Очевидно, это маленькие неведомые островки, лежащие в стороне от караванных путей. Тогда дело плохо. А с другой стороны – вдруг, ну вот вдруг мы не так далеко от проходящих кораблей? Но в этом случае надо попытаться дать им знак. Каким образом? Да самым простым: нужен хороший столб дыма. Да, это мысль…
Её прервали через секунду. Произошло событие, которое я обязан был предвидеть, но которое застало меня врасплох. Прибежали взволнованные мальчишки и сообщили, что на Большом острове поднят сигнал – шест с белой тряпкой. Вместе мы поспешили на площадку, где стоял Жук. Я навёл подзорную трубу на берег – и вот он, белый лоскут, чуть в стороне от нашего старого лагеря. Рядом с ним – один человек. Я и Бэнсон, вооружившись и прихватив немного провианта, спешно отправились в путь.
Увидев наш плот, человек бросил шест, вбежал в воду по грудь и так и простоял, пока мы не приблизились. Худой, заросший чёрной щетиной, с горящими глазами, он чуть не плакал, когда влез к нам на плот.
– Сэр, – только и мог выговорить он, – сэр…
Мы дали ему поесть и выпить воды. Это был Робертсон, один из матросов с “Дуката”. Из его сбивчивого рассказа мы узнали, что для него и ещё троих товарищей по несчастью жизнь на Большом острове стала невыносимой. Пятеро охотников во главе со Стивом каждый день заставляли их работать – от восхода и до заката солнца, всё светлое время суток. В полдень делался небольшой перерыв на обед, который с большим трудом можно было назвать обедом, так ничтожны оказывались выдаваемые порции еды. Положение спасали лишь фруктовые деревья, в изобилии росшие на острове. Джоб, Джейк, Даниэль и Робертсон, имея всего лишь два топора, валили деревья, разделывали стволы на куски равной длины и стаскивали на ими же расчищенную площадку у самого края леса, недалеко от родника. Здесь они выстроили небольшой форт, сруб размером восемь на восемь ярдов, без дверей, с четырьмя узкими окнами. Во время работы за ними постоянно наблюдали двое охотников, сменяющие друг друга. Они были вооружены шпагой и абордажной
