Призрак Адора

чёрточками. Среди бристольских купцов – обычное дело. Чтобы никто из соперников, случись ему этот счёт увидеть, не узнал бы чужих секретов и планов. (Я врал уверенно, вдохновенно, со спокойным и даже чуть скорбным лицом.) Я трезво оцениваю положение, великий вали, и отношусь к нему со всею серьёзностью. Поэтому. Письмо пишу в подлинном виде. Все верные и близкие мне люди знают, что на обратной стороне моего письма обязательно должен быть такой вот торговый счёт. А если его не будет – то как бы не угадывалась в почерке моя рука – письмо в глазах моих людей будет чужое. Я, видишь ли, кое о чём думал, отправляясь в погоню.

– Это мне известно. Мой Аббас-ага, имея преимущество в деньгах и внезапности, потерял три корабля и троих лучших своих янычар…

Сидящие напротив, оставив меня в покое, повели тихие разговоры довольным, отрывистым полушёпотом. Я же быстро набросал текст.

“Любимые мои, здравствуйте. Имели морское сражение с кораблями “Царь Молот” и “Нэж”. (Дата и место.) Оллиройс их потопил. Пираты в южном море захватили “Хаузен”, разделили мальчишек. В пиратском городе Адор, что на Мадагаскаре, я отнял Эдда. Он на “Дукате”, в английской фактории в Басре. Корвин в Багдаде, у виновника всех бед, наместника султана, зовут которого Хумим-паша. Только что виделся с Малышом. Довольный и сытый. Я здесь в плену, со мной моих – двадцать. Обращение человеческое. Паша требует в обмен на жизнь, свободу и золото привезти к нему Эдда. Думаю, что сумею выкрасть Корвина и сбежать. Нох, Каталука, Кальвин и ещё шестеро наших погибли. Помолитесь за них. Эвелин, целую и обнимаю. Скоро увидимся. Томас”. (Дата и место.)

Подписался в правом нижнем углу, отчеркнув наискосок угол, как в обычном счёте, где указывается итоговая сумма.

Отложив лист с влажными строками, я подвинул поближе второй и повторил на нём только что написанное. Затем взял подсохший, первый, перевернул и обычным английским письмом вывел:

“Сэру Барилю, моему капитану, на корабль “Хаузен”, в порт Банжул, в Гамбии. Оставайтесь в Банжуле. К вам приедет посольство от нашего друга, наместника Султана в Багдаде, Хумима-паши. Передайте посланникам Эдда, но назад их не отпускайте. Дождитесь моего прибытия. Томас Локк Лей”.

На втором листе написал чуть иначе:

“Сэру Бэнсону, моему доверенному, в Бристоль. Немедленно отправьте Эдда в порт Банжул, на западе Африки, в Гамбии. Передайте его посольству, которое прибудет от нашего друга, наместника Султана в Багдаде, Хумима-паши. Но не отпускайте их. Дождитесь моего прибытия. Томас Локк Лей”.

Почтительный, со спрятанными за поклонами глазками человек передал письма паше. Его тарджуман негромко и быстро стал переводить. Аббас-ага вдруг вскричал что-то (Пинта тут же приник к моему уху):

– Как это не отпускайте? Англичанин хочет уехать, когда близнеца у нас ещё не будет? Он в своём уме? Он думает, что мы согласимся?

– Мы согласимся, – с понимающей улыбкой взглянув на Пинту, ответствовал вали. – Если англичанин доставит близнеца к нам во дворец, то не лучше ли будет избавиться от него, забросав сверху камнями или уморив голодом, вместо того, чтобы отпускать его с сундуком, полным золота? Если же мы отпустим его в Банджул, то только лишь с сильным сопровождением. Чтобы он, поднявшись на свой корабль, сам отправил бы мальчика с нами. Слово он не нарушит – моих янычар будет там слишком много. Слово и я не нарушу – слишком дорог мне этот малыш, чтобы затевать при нём бессмысленное сражение, тем более что известно – при нападении на англичанина ему помогает Аллах.

(Он остро взглянул на меня, и я, давая понять, что согласен, кивнул головой).

– Да, Аллах, – продолжил вали, обращаясь к Аббасу. – Это ведь ты донёс мне, что несколько дней назад случилось в таверне. А? Двенадцать человек напали на четверых, и напали внезапно. Вот эти четверо, здесь. А где нападавшие? А сколько было с Хуссейном людей, когда он заманил англичанина и сэра Бэнсона ночью в тупик?

– Пять или шесть, о великий, – каркнул Аббас.

– Тринадцать, – негромко поправил я его.

– С Хуссейном – четырнадцать, – повернулся к Аббасу Хумим. – И где теперь Хуссейн? – спросил вали, теперь уже у меня.

– Его больше нет, – коротко бросил я и машинально опустил ладонь на шрам на бедре.

– А где Сулейман и Хасан? – с гримасою муки на крючконосом лице, как будто забывшись, выкрикнул Аббас-ага.

– Один пришёл ночью в мой дом. Второй пришёл ночью на мой корабль. Их больше нет. И если ты, нападающий из-за угла, спросишь меня, где “Царь Молот” и “Нэж”, твои корабли и их команды, – ты услышишь всё то же. Их больше нет. Я не лгу.

– Он не лжёт, – задумчиво сказал Хумим-паша. – Малыша вокруг Африки везёт не “Дукат”. “Дукат” действительно стоит в фактории в Басре, англичанин держит ладони раскрытыми. И я приветствую его разум, который помог ему пересилить и огонь родства, и ледяной холод долга.

Пинта окончил свой быстрый шёпот, и я, изображая благодарность, отвесил поклон.

– Но, великий, – забормотал осторожно Аббас, – почему он считает, что его могут забросать камнями или убить голодом? Ведь великий вали даёт ему своё слово!

– Он образован, Аббас, хоть и молод. Он много читал. Наверное, читал и Коран. Судя по его письмам, он знает, чего стоит клятва, данная неверному.

(Я снова кивнул – поклонился.)

– Отправить самой надёжной почтой! – негромко, но с тяжким, пронзительным взглядом произнёс Хумим-паша, передавая письма в руки одного из своей свиты.

Я старался не смотреть на них, старательно сохраняя на лице спокойствие и безучастность. Ушли, улетели мои приветы родным, да ещё под охраной, и охраной надёжной! Очень хорошо. Можно теперь успокоиться и поразмыслить, как же отсюда выбраться.

Можно ли? Нет. Не утомилась ещё злая судьба моя, не ослаб её глумливый и буйный хохот. Вылетающие