ГЛАВА 6. ПУШЕЧНОЕ КОЛЕСО
ПАНТЕЛЕУС
Мы подвязались к хорошему ветру. Ровному, сильному. “Дукат” мчался, как молодой пинчер, впервые выпущенный на охоту и ещё не успевший устать. Очищенное от ракушек, гладкое днище, парусов – как у фрегата. Безупречная, редкостная команда. Летим, братцы, летим! Алле хагель!
Я не вставал с постели до самого побережья Северной Африки. Отлёживался, отъедался. Без меня опустили в океан убитых в моём доме матросов, турецкого ноженосца. Без меня прибрали заморское оружие. Я не вставал. Притихшая боль скулила где-то в закоулочках ран, и я осторожно говорил себе: “Она потеряла нас, Томас. Мы от неё спрятались…” А когда Бариль доложил о появившейся береговой линии Магриба, я встал – и не почувствовал боли. Раны отчаянно чесались – и ничего больше.
Ну что, Томас. Взял след – гони зверя. На берег! На берег!
Сошли несколькими группками. Стоун в сопровождении трёх матросов отправился отметить приход “Дуката” и заплатить портовые пошлины. Леонард и так же трое сопровождающих – за свежей водой и продуктами. Я, Нох, Готлиб и Робертсон двинулись прочёсывать порт в поисках следов “Хаузена”. (Хотели взять ещё Каталуку, да Нох чуть не оторвал мне рукав: “Тогда на берег сойдёт тринадцать!”)
Карманы сошедших на берег были до отказа набиты деньгами. (Нох, тщетно стараясь отцепить мою пятерню от своего плеча, бессильно стонал, глядя, как Стоун без какого-либо счёта выгребает монеты из кожаных портфунтов.) Но, во-первых, эти деньги были не из тех, которые стоило жалеть. А во-вторых, они составляли гарантию того, что мои люди справятся с любыми случайностями и сделают всё, что им поручено. Имея деньги, даже пират мог войти в порт и купить пушки и порох. Наличные решают всё.
Намеренно я не взял большой охраны: маленькому отряду легче затеряться. Больше того, когда Готлиб высказал вдруг странную просьбу обследовать порт в одиночку, я согласился не раздумывая. Неожиданную пользу мне приносят обычно мои безрассудные, необъяснимые поступки. Готлиб, предоставленный своему чутью и своей воле, мгновенно растворился в человеческом муравейнике. Сунул лишь Робертсону в руки недокуренную трубочку и исчез.
Моя же цель была проста: встречая английских или говорящих на английском моряков (такие встречи – вдали от родной земли – всегда сопровождаются проявлением радости, доходящей до исступления), щедро угощать и расспрашивать, – не видел ли кто двух белокожих близнецов или смуглых людей в малиновых турецких штанах, а главное – встречался ли кому-нибудь четырёхмачтовый немецкий купец “Хаузен”.
Неблагодарное занятие. Угощать – а значит, и пить! – пришлось изрядно. Мы все, включая и осторожного в таких делах Ноха, покачивались и тяжело дышали. Да ещё жара, понимаете ли, да и плотная одежда (она скрывала оружие). Расспросы пользы не принесли, а вечер неумолимо приближался. “Так можно и десять дней бродить наугад и расспрашивать вслепую!” – с отчаянием подумал я.
Мы сидели в тесной и тёмной таверне с плетёными стенами, обмазанными по низу глиной. Качался в воздухе радостный рёв очередной английской компании. И эти ничего не видели. Пусто. Но встать и сразу уйти – невозможно. Подозрительно. И снова налиты кружки! Проклятые соотечественники! Проклятые пьяницы!
Вдруг сквозь толпу ужом проскользнул взволнованный Готлиб.
– Мистер Том, – торопливо зашептал он мне на ухо. – Здесь на рынке есть человек, он продаёт какие-то мази и травы.
– Местный?
– Похоже, да.
– Ну и что же?
– А то же! Помните, в Мадрасе, после ночной схватки, вас серый лекарь смотрел?
(Я оцепенел. Холодок предчувствия удачи вошёл в моё сердце.)
– Он?!
– Нет, не он. Но лекарь, когда мы его везли в шлюпке, рассказывал Барилю, что за книгу, которую он везёт для мисс Эвелин, один его знакомый охотно отдал бы своего плешивого кота!
– И?!
– И этот продавец трав одет в серый дырявый плащ, а на плече у него сидит старый плешивый кот! Сидит и смотрит, честное слово!
Я вскочил. Сдвинул на сторону стол, рванулся к выходу, поправляя оружие. Готлиб и вся моя маленькая команда подхватилась следом. Проклятые пьяные братья! Собутыльники наши, решив, что мы спешим выручать кого-то своего из случившейся драки (а они уже были в той степени опьянения, когда матрос до колик в животе ищет драк), помчались за нами вслед. Готлиб летел, показывая путь, а за нами топал добрый десяток краснорожих детин с гримасами отваги и благородства на этих самых рожах. Я понял, что придётся терять людей. Осторожно покричав на ходу своим, качнулся в сторону и схватился за живот, махнув помощничкам рукой, – вперёд, английские герои, я чуточку запалился, сейчас догоню… Нох и Робертсон ушли сквозь толпу и увели ненужную помощь, а мы с Готлибом ввинтились в плотные и пёстрые рыночные водовороты.
– Вот! – выдохнул Готлиб, показывая на человека.
Но за ту секунду, пока мы бежали к нему (ты пьяный осёл, Томас, осёл и глупец!), пухлый маленький человек с ловкостью фокусника сметал концы платка с травами в узел, прижал кота к плечу и бросился прочь! А кто из нас на его месте не сделал бы то же самое?
Не зная имени, я не мог его окликнуть. Но как же, как называл его Бариль? Нет, не помню.
