задумавшись, он добавил: – Но ближайшая –
(Собака, или собачья вахта – самое трудное для человека время – между двенадцатью ночи и четырьмя часами утра.)
– Ставь на собаку.
– Очень хорошо. Через полчаса быть у фок-мачты!
– Слушаюсь, боцман.
– Матрос Том…
– Да, боцман?
– Ты сапоги-то надень. Гавань давно позади, теперь таиться нам не к чему…
Отработав вахту, я почти не устал и не очень-то успокоился, но всё-таки смог заснуть.
И опять разбудил меня стук в дверь – на этот раз тревожный и быстрый. Стоун вошёл, не скрывая напряжения в голосе, доложил:
– Корабль, мистер Том.
– Какой, где?
– Идёт вслед за нами, и идёт уже час.
– Именно за нами?
– Я пробовал уйти с курса, заложил два румба вправо. И он взял вправо точно на два румба.
– Название видно? – торопливо спрашивал я его, стараясь попасть рукою в рукав.
– Пока ещё нет. Далеко.
Почти выбежав на палубу, я взлетел по трапу на ют, задержав дыхание, поднял трубу. Всмотрелся. Да, корабль. Идёт под всеми парусами.
– Можно взглянуть? – спросил кто-то рядом.
Я опустил трубу, машинально передавая её на голос. Пантелеус. Взял, поднёс трубу к глазу.
– “Ля Нэж”, – сообщил он, не отрывая взгляда от преследующего нас корабля.
– Не видно ведь названия, – удивлённо возразил Стоун.
– Я-то его по контурам знаю. Вон, линия бортов, носовые надстройки. “Ля Нэж”, несомненно.
– Ну ладно, поглядим, какой это “Ля Нэж”, – сказал я и неожиданно зевнул. – Боцман у нас где?
– Я здесь, мистер Том, – раздалось у меня за спиной.
– Убрать паруса.
Сразу же мне ответили три человека.
– Есть убрать паруса! – выпалил Бариль.
– Ого! – откликнулся на неожиданность решения Стоун.
– Ваше спокойствие изумляет и веселит, – отреагировал Пантелеус – вероятнее всего, на мой зевок.
– Стало быть, они тоже вышли ночью, – вслух подумал я. – Стало быть, за “Дукатом” неотрывно следили. Выходит, и они кое на что способны.
– Но посмотрите! – воскликнул вдруг Стоун. – Они тоже ложатся в дрейф!
Вот так. Действительно, наш преследователь тоже сворачивал паруса, замедляя ход.
– Он чего-то боится.
– Или что-то затевает.
– А чего он может бояться?
– Ближнего пушечного боя, например. “Дукат”-то более вёрткий.
– Одно ясно – ему нужны именно мы.
– Ну хорошо, – решил я. – Идём, как и шли. А турок пусть думает, что ему делать.
Барк вцепился нам в хвост и маячил в фарватере, выжидая чего-то – уверенно и спокойно. Он твёрдо держал дистанцию, умело рыская и подворачивая паруса: ловил ветер. Было понятно, что при желании он сократит дистанцию до пушечного выстрела часов за шесть-семь. Хотя у него на бизань-мачте косое парусное вооружение, что по площади значительно уступает нашему прямому, но барк легче, да и идёт, понятно, без груза. Ладно. Будем делать своё дело, раз он не знает, что предпринять.
Ах, нет. Он знает.
– Парус прямо по курсу и слева! – прокричал вдруг марсовый с мачты.
Какие же вы молодцы, гончие псы, какие умницы. Один висел на хвосте, второй сидел на тропе в засаде. Сейчас возьмут в правильные, испытанные много раз клещи. Умело возьмут, обстоятельно. Можно не сомневаться. Безупречная работа.
– Шесть румбов вправо, – быстро сказал я.
