Затем он медленно поднял голову и негромко сказал:
– Значит, Альба погиб. А я и без того перестал надеяться хоть на какой-либо, пусть самый малый успех.
Сова сделал глубокий медленный вздох и, - Бэнсон непроизвольно вздрогнул, - улыбнулся вдруг странной улыбкой: одновременно и горестной, и зловещей.
– Они подняли против нас государство. Армию. Почти сорок лет был в том доме Серый приют…
– Что произошло? - одними губами прошептал Бэнсон, грея руки на боках чашки с горячим чаем.
– Моя вина. Нужно было уводить из дома всех пилигримов ещё тогда, когда я перехватил первого наёмника, японца. Мне сообщили о нём надёжные люди. Я увёз японца обратно к нанявшему его и втащил в окно, в его спальню. Надеялся, очень надеялся, что это озадачит и испугает заказчика. И у меня будет ещё немного времени для того, чтобы подготовить пути отхода и новый кров для монахов. Однако, вышло всё скверно. И самое гадкое произошло совсем недавно. Ночью, в грозу.
ДИАЛОГ НЕВИДИМОК
Дом в Плимуте, в который когда-то привёз Бэнсона мастер Альба, уже сорок лет числился в собственности малоизвестного отдалённого монастыря. Место, огороженное вокруг него высоким забором, все эти годы было спокойным и тихим. Изредка менялись в нём молчаливые, склоняющие лица монахи. Магистратские сборы уплачивались аккуратно. Свет в окнах по вечерам гас очень рано. Аромат конюшни никогда не распространялся дальше забора. Весьма неприметный был дом. Два этажа; высокие, узкие, напоминающие стрельницы окна со ставнями. Деревянная, почерневшая от времени обшивка стен. Такая же чёрная, из деревянных плах кровля крыши - на два ската. Высокая печная труба. И ни одного деревца рядом - ни возле стен, ни возле забора.
Таким этот дом и увидел никому не известный в Плимуте человек, когда, проезжая мимо в закрытой коляске, осторожно сдвинул оконную штору. Проехав весь город и достигнув порта, этот человек неспешно, но и не истратив ни одной лишней секунды, перебрался в другой, ожидавший его экипаж. Спустя некоторое время этот экипаж вновь проехал мимо двухэтажного дома - уже в обратном направлении, и опять путешественник затаённо осмотрел дом из-за шторы. После этого экипаж сделал крюк, вернулся к южному краю растянутого в гнутую линию порта и остановился возле трактира. Путник вошёл в трактир и устроился за одноместным столиком, стоявшим возле распахнутого окна. Здесь его при желании можно было бы рассмотреть.
Наш первый взгляд, брошенный на него из-за соседнего стола, не открыл бы нам, например, что человек этот - испанец. Но вовсе не потому, что природа обделила его анатомическими чертами, характерными для испанцев. Долгие годы и определённый образ жизни совершили с его внешностью глубокую метаморфозу. Во-первых - смуглый цвет кожи был устранён длительным применением специфической белой глины, из которой в тщательно скрывающихся ремесленных семьях - японских или китайских - делают дорогостоящий тонкий фарфор. По обеим сторонам его искусственно выбеленного лица, на скулах, симметрично и ровно расположились два овальных пятна, два мозолистых уплотнения, драпирующие испанский характер лица под неуловимо азиатско-монгольский. Если бы на его лицо взглянул мастер Альба или иной человек, искушённый в вопросах жизни и смерти, то эти мозоли многое сказали бы даже короткому взгляду, потому что набиты они были тяжёлой маской, на протяжении многих лет используемой при уроках жёсткого фехтования. Затем - небольшой скос левого нижнего века, сдвинутого со своего естественного места небольшим и почти невидимым шрамиком. Этот скос придавал лицу выражение некой аристократической пресыщенности. И, если к перечисленному добавить отсутствие на затылке короткой чёрной косицы, и обратить внимание на его платье, - костюм почтенного клерка плимутской торговой конторы, и принять, наконец, во внимание совокупность добротно поставленных жестов и поз - то и вот он вам, -неторопливо обедающий клерк, а вовсе никакой не испанец.
Посетитель заказал себе обед и стал ждать. И кому бы могло быть известно, что ожидал он не только приготовляемое блюдо?
Утром того же дня за тем же домом наблюдала ещё одна пара внимательных глаз. В полуквартале от столь часто упоминаемого на этих страницах дома высилось древнее дерево, - высокое, мощное, с густой кроной и несколькими голыми сучьями. Солнце едва ещё только приподнималось над краем мирного и прекрасного морского города Плимута, старого доброго труженика, когда к подножию дерева, пританцовывая и вихляясь, подошёл бедно одетый подросток. Подпрыгнув, он уцепился за нижний сук, торчащий из ствола, словно гигантский палец, и, легко подтянувшись, полез вверх. Цель его путешествия не вызывала никаких вопросов: за его спиной покачивалась круглая ивовая птичья клетка, а за пояс был заткнут пук длинных силков из конского волоса. Повозившись немного в нижнем ярусе кроны, мальчишка прижался к шершавой коре ствола - и затих. Тоже понятно: расставил силки и ждёт первую беспечную птаху. Однако взгляд его, словно невидимый луч, пронзив сетку листвы, приклеился к тёмному двухэтажному дому и стал медленно путешествовать по его стенам, крыше, забору. Через полчаса мальчишка знал дом так, словно он в нём родился и вырос. Он всё запомнил, - но слезать с дерева не спешил. Лишь дождавшись, когда в силок попалась-таки неосторожная птичка, он аккуратно поместил её в клетку, тщательно закрепил дверочку и отправился вниз. Спрыгнув на землю, он припустил вприпрыжку по улице, держа перед собой клетку, в которой в сильнейшем волнении прыгала с шестка на шесток пойманная им желтовато-белая птаха.
Спустя четверть часа молодой птицелов вбежал во двор домика, расположенного неподалёку от моря. Домик уютный, беленький, одноэтажный, с голубыми ставнями, весь какой-то выпуклый и весёлый. Мальчишка, перехватив поудобнее клетку, вытянул из кармана обтрёпанных коротких штанов ключ на длинном шнуре (второй конец шнура был пришит внутри кармана к изнанке), отпер замок и, отворив дверь, скрылся в домике. Войдя внутрь, он поставил клетку с взъерошенной птахой на пол, замкнул дверь изнутри и, подняв обнаружившуюся в полу крышку погреба, сошёл вниз по деревянной, с широкими ступенями лестнице.
За этим белым домиком располагался небольшой сад с полудюжиной фруктовых деревьев. Сад граничил с соседским огородом, на котором виднелись две шпалеры аккуратных маленьких грядок. А уже за этим огородом, отделённый от него густой стеною из разросшейся, переплетённой виноградной лозы, стоял соседский дом, - на каменном цоколе, с мезонином. Дом был наряжен в покров из толстого слоя серой штукатурки. Все окна на первом этаже были завешены тяжёлыми ставнями, и лишь окно мезонина пялилось в проходящий мимо переулок зеленоватым, толстым, старинным стеклом.
Не прошло и пяти минут, как мальчишка вылез из погреба. Вот только не того, возле которого стояла клетка с притихшей наконец птицей, а погреба второго, серого дома.
Пройдя из кухни в жилую комнату, он поднялся по довольно крутой лестнице в мезонин и, улыбнувшись и довольно потерев друг о дружку ладони, сел за небольшой чёрный стол, пристроенный возле окна. Продолжая улыбаться, юнец вытянул ящик, достал из него и положил на стол лист плотной бумаги и серебряный, в кожаном чехле-цилиндрике, грифель. Медленно, едва слышно стукнув, вернул ящик в нишу стола, взял в руку грифель и склонился над белым листом.
Через час с небольшим лист заполнили четыре бледных грифельных рисунка - дом Серых братьев, изображённый с четырёх сторон, - с забором, конюшней, сараем, воротами, с точным расположением и размерами дверей, окон и ступеней входной лестницы. Вытянув второй ящик, таинственный грифельщик достал из него кусок мягкой ткани и тёмную склянку с плотно притёртой фарфоровой пробкой. Открыв тёмный флакон, колдун смочил находящейся в нём жидкостью ткань, расправил её, держа за самые кончики, и накрыл ею только что завершённый рисунок. Накрыл, склонив голову, полюбовался и встал из-за стола. Быстро разделся до нательных (шёлковых!) панталонов, подошёл к занимающему добрую половину мезонина высоченному шкафу и, нажав на что-то невидимое сбоку, отпахнул массивные створки. В шкафу, в два этажа, висело на плечиках неисчислимое количество разной одежды. Внизу, на слегка наклоненных полках стояло неисчислимое же количество пар различнейшей обуви. Вытянув наружу из чёрных недр шкафа круглую деревянную траверсу, - короткую, толстую, - деловитый пацан нацепил на неё пару изъятых
