— Нет, — сказал монах, бросив взгляд на песчаный пляжик. — Никого не было. Следы — только мои и ваши.
— Я никогда не видела моря, — доверительно сообщила ему Адония.
— Ты знаешь, — вдруг так же доверительно сказал монах, — море — живое. И, когда ты войдёшь в него, ты почувствуешь, что оно тебя любит.
— Правда?
— Конечно. Такая же правда, что море солёное. Вон за теми деревьями можно раздеться и поплавать.
Когда Адония вернулась к костру, — сияя глазами, отжимая мокрые волосы, — уха уже была готова.
Неторопливо поели.
— Как-то не так, — вдруг проговорила Адония.
Монах вопросительно поднял брови.
— Наш повар очень вкусно готовит, но всё же не так вкусно. А ведь всего лишь рыбка, соль и картофель!
— И простор этого моря, — сказал негромко монах, — и зелень этих деревьев, и йодистый воздух придали нашей ухе особенный вкус. Волшебные закономерности неволшебного мира.
— Выберусь-ка наверх, — пробормотал Глюзий, вставая. — Не могли же они мимо проехать…
Адония, оперевшись на локоть, стала смотреть на море. Монах вычистил песком и отмыл котелок. Вернулся к костру, подложил, легко переломив, толстую ветку. Пришёл хмурый Глюзий.
— Учитель недоволен, — встретила его добродушной фразой Адония. — Найдут. Куда же им деться.
— Конечно, найдут, — согласно кивнул Глюзий. — Странно только. Выехали раньше нас.
— Вы преподаёте что-то из классических наук? — поинтересовался ловец рыбы.
— Самую классическую, — небрежно ответил Глюзий.
— Фехтование, — закончила за него девочка.
— Фехтование — вам? — удивлённо посмотрел старик на Адонию.
— Да, — ответила девочка. — И у меня уже недурственно получается.
— Но зачем это вам?
— Отец так хотел, — вздохнув, проговорила Адония. — Он мечтал о сыне, а родилась я, девочка. На мой третий день рождения он подарил мне маленькую настоящую шпажку. А потом мы путешествовали в лесу, и его убили бандиты. Говорят — благородно убили, на поединке. И мама потом умерла. А меня спас один проезжавший мимо монах и оплатил моё обучение в пансионе. И сейчас… — она замолчала, подыскивая слова. — … Я неплохо фехтую.
— Какая злая судьба, — грустно проговорил монах и вдруг добавил: — Не позволите ли посмотреть?
— Что посмотреть? — не поняла девочка.
— Как вы фехтуете. Может, что-нибудь подскажу.
— А вы что же, имеете к этому отношение? — несколько насмешливо спросил Глюзий.
— Имею, — коротко ответил монах, вставая и отряхивая песок с балахона. — Шпаги найдутся?
Адония, с загоревшимися глазами, босиком, домчалась до возка, выбрала пару затупленных шпаг, а когда повернулась, монах уже стоял в центре песчаного пляжика. Лицо его разительно изменилось. Вместо приветливого оно теперь было отрешённо — спокойным. Приняв шпагу, он глянул на перекованное остриё, кивнул. Медленно вывел шпагу в сторону девочки. Та, встав в позицию, атаковала. Коротко звякнув, её шпага отлетела в сторону.
— Так, — задумчиво произнёс старый монах. — С этим — всё ясно. Удар поставлен, а кисть — слабая.
— Не понял, — произнёс, подходя, Глюзий. — Ты что, шпагу выпустила?!
— Кажется, да, — наклоняясь за оружием, пробормотала Адония. — Ну-ка, ещё раз. Алле!
В этот раз никакого блока её шпага не встретила. Монах стоял, открыв грудь, но удар до него не дошёл.
— Неуверенность вспыхнула в твоём сердце, — подытожил монах. — Тебя испугал первый жёсткий ответ, и теперь ты непроизвольно ожидаешь чего-то подобного. Вот, я напрочь убрал защиту. А где укол? Вставая в позицию, забывай об удачах и неудачах. Будь отрешённой. Эмоции так же губят фехтовальщика, как любопытство губит кота. Ещё раз.
— Алле!
Звякнула сталь.
— А вот локоть хорош, — кивнул Альба. — И главное есть: безупречно работают ноги.
— Спасибо, — ответила девочка. — Но что было в первом выпаде? Я не заметила. Можно ещё раз?
— Хорошо. Повторяем.
Снова шпага отлетела в сторону. Охватив кистью левой руки запястье правой, Адония пристально посмотрела на нежданного экзаменатора:
— А медленно можно?
— Обязательно покажу, — кивнул бритой головой монах. — Научиться этому не так уж и трудно.
Он провёл медленный контрудар, боковую сшибку, и вдруг Глюзий проговорил:
— Невозможно.
— Что именно? — посмотрел на него мастер Альба.
— Чтобы вывести такой боковой блок, нужно заранее знать, какой силы будет удар и куда он будет нацелен.
— Я и знаю, — согласно кивнул монах.
— Игра в угадайку?
— Нет. Просто знаю.
— Позвольте попробовать? — Глюзий взял у Адонии шпагу.
— Пожалуйста, — вежливо ответил монах.
Глюзий, несколько раз качнувшись взад-вперёд на носках, вдруг произвёл стремительный выпад. Его шпага звякнула и взрыла песок довольно далеко от места поединка.
— Глюзий! — прошептала Адония, глядя на учителя расширившимися, наполненными ужасом глазами. — Ты ведь это нарочно?!
— Невероятное дело, — оторопело пробормотал Глюзий. — Вот, значит, как. Это забавно.
— Ну пожалуйста, скажи, что ты это нарочно!
— Не угодно ли будет вам, мастер, провести учебный бой? — спросил, не отвечая ученице, Глюзий. — Открытым оружием. До первого касания.
— Хорошо, — сказал монах, склонив бритую голову. — Вы выбирайте любое оружие, а у меня — моё.
И он изъял из недр балахона кривой, недлинный, блеснувший жёлтым клинок.
Глюзий сходил к возку и принёс тяжёлую длинную шпагу. Переложил её в левую руку, встал в левостороннюю стойку. Адония заворожённо смотрела как, наметив пару лёгких синистров, её учитель взорвался эскападой перемежающихся дэкстров и выпадов. Звон стали слился не в цепь даже, а в какой — то единый длинный скрежещущий звук. И вот он прервался. Глюзий стоял растерянный, чуть разведя в стороны руки. Его шпага, воткнувшись в песок шагах в десяти от них, медленно раскачивалась. Солнце взблёскивало на эфесе.
— Это опасно, — сказал, опустив клинок, как палку, вдоль ноги, мастер Альба. — Вы сказали — учебный бой, до касания. А удары вели так, чтобы по настоящему поразить. Если я приму ваши правила, вам придётся стать убитым.
— Может быть, — принуждённо пожал плечами Глюзий, — я увлёкся… Ведь то, что происходит — это так необычно…
— Мастера Глюзия никто не мог одолеть в поединке! — звонко, со слезой в голосе сообщила Адония. — Никогда и никто!
