— Здравствуйте, я полицейский комиссар Помпье. Насколько я понимаю, вы директор Тимиан?
— Да, — ответил директор. — Что вам угодно в такое необычное время?
— Я хотел бы задать вам несколько вопросов, — заявил полицейский комиссар.
Ни один директор не привык, чтобы к нему обращались на «вы», он точно так же, как главный врач, желает слышать обращение к себе в третьем лице с упоминанием официального титула. Вот почему он произнес иронически:
— Полицейский комиссар может пройти сюда!
— Спасибо вам, — ответил комиссар.
— Пожалуйста. Не угодно ли комиссару сесть, — сказал директор, когда они прошли в его кабинет.
— Спасибо, — снова поблагодарил полицейский. — Вот здесь у меня есть одна вещь, которую я хотел бы вам показать. — Он начал распаковывать свой длинный сверток, и наконец из-под вороха бумаги показалась тросточка.
— Вам знакома эта палка, господин Тимиан?
— Нет. Почему вы думаете, что я знаю, что это за палка?
— Посмотрите-ка хорошенько!
— В чем дело, уж не собираетесь ли вы шутить надо мной? — возмутился Тимиан. — Приходите сюда и прерываете занятия латинского языка, чтобы показать мне какую-то палку?
— Я очень просил бы вас внимательно рассмотреть палку и сказать мне, узнаете ли вы ее! Разумеется, я прошу вас это сделать вовсе не ради шутки, дело тут очень серьезное!
Взяв тросточку, директор долго держал ее в руках, будто собирался задать полицейскому комиссару хорошую трепку.
— Безусловно, замечательная палка, — сказал он и угрожающе помахал ею. — Так что же, по- вашему, я должен с ней сделать?
— Прочтите надпись!
Директор посмотрел на тоненький серебряный ободок и прочел: «А. К. 8/1—1945».
— Это вам что-нибудь говорит?
— Нет.
— Вам не известна эта дата?
— Нет.
— Это день рождения Карелиуса.
— Вот как! Но я вовсе не обязан вести учет дням рождения учительского персонала.
— Лектор Карелиус родился в 1905 году. В 1945 году ему, значит, исполнилось сорок лет. Вы в самом деле ничего не припоминаете, господин Тимиан?
— Разве только теперь, когда вы напомнили мне… Я вспоминаю также, что мы… все коллеги по школе преподнесли лектору Карелиусу по этому случаю подарок. Именно вот такую палку с серебряным ободком.
— Да, именно такую.
— Возможно, это и есть та самая палка?
— Да, никакой другой и быть не может, — заверил его полицейский комиссар.
— Почему вам пришло в голову принести ее сюда?
— А вы не знаете, где она была найдена?
— Нет, господин комиссар, этого я поистине не знаю, — заявил директор, раздраженный непочтительной формой обращения, которую полицейский упрямо продолжал применять. — Право, не знаю, это совершенно меня не касается.
— Палка была найдена в одной квартире по Аллее Коперника, — торжественно заявил полицейский комиссар и уставился на директора Тимиана.
— Вот как! Ну что же, мне кажется, вам следует вернуть ее лектору Карелиусу, который, быть может, уже хватился ее, и в дальнейшем не мешать работе нашей школы!
— Палку нашли вместе с двумя трупами.
— Какими трупами?
— Двумя трупами. Двумя убитыми людьми. Что вы скажете теперь?
— O tempora, о mores! — воскликнул директор.
— Что такое?
— Какие времена, какие нравы!
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
— Лектор Карелиус на основании неопровержимых данных обвиняется в убийстве! — торжественно заявил полицейский комиссар Помпье.
— Боже милостивый! Неужели он убил полицейских? — испугался директор.
— Нет. Он обвиняется в том, что убил в пятницу оптового торговца Шульце и его жену.
— Вот этой палкой? — спросил директор Тимиан и быстро отбросил палку в сторону.
— Нет, каким-то тупым орудием.
— Слава богу! — облегченно заметил директор. — Мне было бы неприятно, если бы наш подарок послужил для чего-нибудь подобного. Кстати, палку вполне можно назвать тупым орудием.
— Палка лежала поперек тел обоих убитых.
— Весьма странно, — промолвил директор.
— Вам не известно, был ли Карелиус масоном или членом какой-нибудь секты или братства?
— Нет, не известно. Я с трудом могу поверить этому. Мне не известно также, чтобы лектор Карелиус вообще имел какие-либо скрытые наклонности. Впрочем, не мое дело контролировать, что лектор Карелиус представляет собой вне стен школы.
— Вам не известно, коммунист Карелиус или нет?
— Думаю, что с полной уверенностью могу ответить отрицательно. А разве коммунисты всегда кладут палки поперек мертвецов?
— Вполне допустимо.
— Почему же они так поступают?
— Ну, может быть, по приказу из Москвы, — глубокомысленно изрек полицейский комиссар.
— Весьма странный приказ. Какие же он преследует цели?
Полицейский комиссар пожал плечами. — Тут много еще более странных вещей, господин Тимиан!
— Без сомнения. А для чего, собственно, лектор Карелиус убил этих людей?
— Этого я пока не имею права вам сказать. У нас имеются на этот счет некоторые предположения.
— А не может ли тут быть какой-нибудь ошибки?
— К сожалению, нет.
— Все это кажется мне чрезвычайно странным.
— А вам не кажется, что от такого вспыльчивого человека, как Карелиус, вполне можно ожидать подобной выходки?
— Лектор Карелиус ни в коем случае не принадлежит к вспыльчивым людям.
— Каким же образом вы объясните его необузданность?
— Я никогда не замечал у лектора Карелиуса проявлений необузданности.
— Ну, знаете ли! А приступ буйства в воскресенье утром, когда он на улице напал на полицию!
— Это тоже представляется мне очень странным, и пока не поступят достоверные данные, я не могу поверить газетным сообщениям.
— Имеется подробное донесение полиции о его необузданных поступках.
— Удивляюсь!
